***
Чтобы и впредь из нашей власти
Не вырваться вам никогда –
Вот вам миф о всеобщем счастье,
Вот вам червоная звезда.
Чтоб не казались вам милее
Свои царёчки и царьки –
В ярмо вас праведной идеи,
Под сень изысканной руки!
Провесть народ, как бабу-дуру,
Иным – почти что плюнуть раз.
Влюблённым в статную фигуру
Не до презренья барских глаз!
***
Того – оружием убьёшь,
Того – предательством погубишь,
Тому – дурной совет даёшь,
А притворяешься, что любишь.
Советам следуя твоим,
Уж не один погиб со срамом.
Ты всё равно боготворим…
Какой туман застлал глаза нам?
Дивятся все, что ты живой –
Ужели нравом примирился?
Тебе велит хозяин твой,
Чтоб нашим другом притворился.
И всё, что ты нам поднесёшь,
Есть яд… Его названье – ложь.
***
Обман слов и дел, одинокая старость,
Горячая зависть, холодная ярость,
Печальный удел, ад для тех, кто вокруг,
Последний предел, точка, замкнутый круг…
***
Взгляды их выдавали всегда:
Мол, и ходим, и держимся прямо,
Не бояре – а всё ж гос-по-да;
Что чиниться да чикаться с хамом?
Тех я бью, над другими глумлюсь.
Возмущают их эти картины.
Уж они меня смоют, как гнусь:
Что миндальничать с мерзкой скотиной?
Сторонятся меня с неких пор,
Будто нет уж меня – и не надо.
Вот поспел у них к плахе – топор.
Что жалеть негодяя и гада?
***
За гребень облачной стены
Закину розу – мысль о рае.
В озёрах глаз банан луны
Янтарным чудом потопает.
В какие странные места
Судьба заносит крыл подъёмом –
Сквозь бездну вод, под три креста…
Твои ж черты – Погоня, Нёман…
Ни там, ни сям мне не бывать,
Да не имею и желанья.
Бела волос твоих трава,
Обожжена судьбы дыханьем…
***
С огнём и молнией в крови рождённый,
Пусть он и глиняный король людской,
Не станет на свой путь смотреть с тоской
И не склонится долу, обречённый.
Его земная шкура не скрывает,
Простых вещей нет в мире, он не прост.
Там, где в былое перекинут мост,
Он белой рыбой у опор всплывает.
Обязан мир защите птицы редкой.
Чтоб крыл лебяжьих нас спасала тень,
Он вновь стремится в Город-На-Воде –
В венке из звёзд и с пальмовою веткой.
***
Как заговор косых и рыжих,
Глядится лагерь левых сил.
О том с поехавшею крышей
Нам некий юрод возгласил.
Бордель хлыщей, зазнаек, пьяниц,
Круиз на яхте дураков –
Таким нам правый лагерь станет,
На блуд и подвиги готов.
Ещё дремучее загадка
Нас удручила, наконец:
Анархия – размать порядка…
Кто ж, в случае таком, отец?
***
Вот, что ни говори, детина ражий
С зарёй лица, взнесённой высоко.
Такой что про какое царство скажет –
Так там задумаются глубоко…
Его душа – точь-в-точь сосна у комля,
Душа иных – тупой и ржавый нож.
По-ихнему: с большим трудом откормлен.
По-моему: на русского похож.
Кто не познал ущерб и пораженье,
Кого сплеча не бьёт его рука,
Те чувствуют к нему пренебреженье:
У них, увы, прослыл за дурака.
***
Средь оравы ребятишек –
Незаметен, глуп и мал.
Набивал немало шишек –
В игры дерзкие играл.
То я головой рискую,
То я вызываю смех.
Лишь играя роль такую,
Я могу иметь успех.
От меня в семье родимой
Отвернулись три лица.
Стал великих подхалимом
В поисках псевдоотца.
На виду умру – не охну,
В небо отворю окно.
Расшибусь в лепёшку, сдохну,
А не нужен всё равно.
***
Берегите меня, я нуждаюсь в защите,
Только с виду я грозен, на деле – дитя.
Я ругаюсь, любя; я пугаю, шутя.
Ах, не дайте пропасть, помогите, спасите.
Невозможно поверить, что слишком уж поздно,
Невозможно владеть постоянно собой,
Невозможно стерпеть в одиночестве боль,
Невзможно не взвыть на луну и на звёзды.
Пусть страданье не станет причиной позора!
Кто не ведает правды – живёт без стыда:
Ненадолго отверзлись глаза и уста,
А навеки, навеки закроются скоро…
***
Лишь вчера волной качала,
Слову не дала в пыль пасть
И «ура – да здра!» кричала
Многоликая толпа.
Всё для всех сегодня просто –
Развопились мужики:
Сковырнём тебя, короста,
С мира розовой щеки!
Лечат боль, а смерть – не лечат.
Зря считают, что игра…
Подсознанье мне лепечет:
Умер я ещё вчера.
***
Не ведая страха, не так уж силён,
Куда мне бороться с врагами моими!
Пусть ими до смерти побит, побеждён,
Но в сердце твоём торжествую над ними!
Я волен, как следует мне, поступать,
Мелькнуть в небе взглядов блестящей кометой.
Из мусора образ мой лепит толпа,
Но сердце твоё меня строит из света.
Всем можно под солнцем гулять на земле
И верить наивно, что жизнь бесконечна.
Мне больше не место средь наших полей,
Но в сердце твоём поселился навечно…
***
В тени от твоего изображенья
Жила две трети века моего.
Уже привычным стало положенье.
Где ж нынче ты? Пыль. Хаос. Ничего…
Звучал твой голос каждый день мне в уши,
Пригорок каждый звался в честь тебя.
Долой и прочь тебя! Наш мир разрушен.
С мольбой пустому небу не трубят.
Поживши так, слегка я стала странной.
Никто не видит, вижу я одна,
Как создаётся призрак из тумана,
Как вновь твои глаза глядят на нас…
***
Всю жизнь живу под тиранией,
Лишь смерть освободит меня.
Глаза небесно-голубые
Морозом душу леденят.
Меня осудят, я восстала.
Против своих преступен бой.
Семижды семь я раз прощала
За ласки – от побоев боль.
От самых близких нам напасти
Больней чужаческих обид.
Всю жизнь в диктаторской я власти,
Лишь смерть меня освободит.
Глупа я, заблужденью рада:
Порхать по райским бы садам…
Но что же, если виновата?
Когда такое же и там?
***
Фигово живётся мне что-то
Видать, в прошлой жизни моей
Была я моральным уродом,
Обидевшим много людей.
***
Через поле лазурно-златое
Скачущая со мной
Крошка, к которой не стоит
Поворачиваться спиной…
Слышишь, она смеётся
Во все птиц лесных голоса,
И отражение солнца
Сверкает в её глазах.
Конь коленями сжат, как нужно.
Больше в ней не красы, а сил.
Рядами низок жемчужных
Ветроструйную песнь закусив,
Высоко несёт личика лунность,
Только взгляд у неё чудной…
Нет, к созданиям нежным не нужно
Поворачиваться спиной…
***
Зверушки, фауна, погладить по головке…
За ради Бога, спрячьте пистолет!
Все наши беды одинаково неловки.
От наших вашим – пламенный привет!
Что за кустом, что во дворце – как есть зверушки.
У вас всё точно так же, как у нас.
Круглятся оттопыренные ушки,
И бес лукавый – скок из карих глаз!
***
Я не лукавлю, горько говоря:
Став во главе, я стану самым слабым,
Ведь окружают всякого царя
Жрецы, лжецы, двусмысленные бабы.
Они и льстят, и кормят… и поят,
И стерегут, как будто арестанта,
А коль не угодил – подносят яд.
Убьют… а как – возможны варианты.
Они купили жизнь твою и смерть,
Владея капиталом и влияньем.
Любить вне круга их – не должно сметь,
Став их имуществом и достояньем.
Кто выше всех – то самый жалкий раб,
Ибо невеждами завидным признан.
Кто злее всех – тот более всех слаб.
Из круга прочь шагнёт, кто свят и избран.
Но он зависим будет всё равно
От правил жизни вечных и жестоких,
Так радуйся, когда тебе дано
Быть меньше малых, быть одним из многих.
Пусть ты в тени – не от тебя легла
Тень на дней чистых белые ладони.
Ты – под пятой закона, в клетке зла,
Но сам ты не замаран беззаконьем.
1997.
***
Культ надоедливый стал странным.
Никто не смеет бунтовать.
За непристойным балаганом
Смешно, но тяжко наблюдать.
Воззвав к незримому народу,
Ты заклинаешь микрофон.
Он – кобра, злая по природе.
И, кинувшись, кусает он.
В день высочайшего рожденья
На площади – торт для ребят.
Терзают кремовость виденья…
Взбунтуйся сам против себя!
Всё получил от жизни кто-то –
Лишились запаха цветы.
Так прелесть гордого полёта
В (ах, шмяк!) паденьи с высоты.
Уже ничто вокруг не мило.
А, может, надоело жить?
Нет смелых, стал народец хилым –
Своё убийство закажи.
Здоровьем дорожат дражайшим!
Да иногда приспичит вдруг
Себе и всей родне ближайшей
Ужасный сочинить недуг.
У всех часов, тряпьём протёртых,
Бой громок, стрелка – на боку.
Выходит вождь с рукой простёртой:
Ку-ку, товарищи, ку-ку!
***
От слов разбухнешь, правду не сказав.
Нельзя жить, как в тюрьме, под караулом!
Я с места не сойду, поскольку прав,
А брат мой струсил и удрал с баулом.
Был банка денежней, кина модней…
Мир изменился. Опыт не удался.
Кто сам зла злей – винит меня в войне.
Да, Господи прости, я лишь трепался!
Не наш день, видно, нынче на дворе.
Лжецы личину правды натянули,
И остаётся только умереть,
Чтоб мир летящую заметил пулю.
Сильна наука левых колдунов.
А я был правый, но на всё готовый.
Когда умру, я стану птицей снов,
И будешь ты меня бояться снова!
***
Сквозь пальцы прирождённо-деловых
Течёт труха растёртой в порох соли…
И лишь посадка гордой головы
В Вас обличит родню скакавших полем.
Не знать узды, не ведать хомута!
И некому кричать: а ну держи их!
Вот только чья-то ненависть всегда
Докажет всем, что Вы для них чужие.
Велят склониться Вашей голове,
Стоят у всех ворот бессонной стражей.
Да только очертание бровей,
Как чёрная беда летит, покажет.
Синюшно-непрозрачный сонный газ
Заполнил время – всех людей квартиру.
И лишь разрез лениво-котьих глаз
Ещё про ЦАП-ЦАРАП напомнит миру.
***
Тот, чьё царство почти как небесное,
Чей конец – как конец времён,
Ждёт, что будет хоть следствие честное,
Пусть уже не услышит он.
Вот уж дудки! И, так сказать, фигушки –
Всё у нас нынче наоборот.
Что иудушкам, что кровопивушкам
Аплодирует честный народ.
Та же жизнь с теми ж глупыми муками!
Продолжается та же игра…
А свидетели – куплены, пуганы –
Будут молчать или врать…
***
Всё, что росло из планов моих сора,
Сожжёт зари бездушной огнемёт.
Моя душа висит лицом к просторам.
Я плачу. Я ошибся. Я не мёртв.
За бегом дней с моей туманной выси
Следят сквозящей чернотой глаза.
Не вздох, не тень – неощутимость мысли:
Ошибся, не исправить, не сказать…
Почти серебротелая Европа –
Вот та, кого я вижу впереди.
Ты сердцем слышишь мой беззвучный шёпот.
Не мёртв. Ошибся. Плачу. Подожди…
***
Бледное облако в небе слиняло.
Вот и последних, усталых не стало.
Мускус, жасмин, чай да с пряностью – рис
Пахнут, как стая взволнованных крыс.
Солнце в ночей писсуар провалилось.
Торба с высокого гОрба скатилась.
Дети отцов нецензурно хулят.
И опустела, как в песне, земля.
Плохо грядущее вообразимо.
Хаос повсюду – неизобразимый.
Только бы не было новой войны!
Мы уж сумеем себе сшить штаны…
Тля, пауки, тараканы и блохи,
Словно реликты ушедшей эпохи,
Выползли из всевозможных щелей…
Им поминальную чарку налей!