На станции Лепша, у самого леса
я встретил косматого черного беса.
Он шел вдоль опушки, счастливой, хмельной
от запаха хвойной юдоли земной.
Его закопченная черная рожа
была ни на что на земле не похожа,
копытца тонули в высокой траве
и рожки блестели на голове
от чистого сета, текущего с неба.
И пахло повсюду грибами и хлебом.
Он, словно впервые родился на свет,
сказал, улыбаясь: «Дружище, привет!» -
хвостом помахал, будто мы с ним когда-то
распили за дружбу по банке на брата,
с веселым прискоком в рассветной тиши
исчез за стеною еловой глуши.
Я путь свой продолжил, усталый, хмельной
от горького вкуса юдоли земной.
Кружил надо мною назойливый овод,
повсюду печалиться виделся повод.
Я брел, как другие, в терновом венце
с печатью забот на потертом лице.
Мне лес этот чужд и трава лишь мокра,
а на сердце грузом ложится «вчера»:
вчерашняя боль и вчерашний обед,
вчерашнее счастье, вчерашний секрет,
любовь-нелюбовь, отчуждение, дым.
Вчерашний, бреду я к таким же другим.
А черт был на черта совсем не похож.
Улыбка его просквозила, как нож,
мелькнувший, взрезая арбузное чрево.
Он вправо умчался. Я двинулся влево.
И - черт его знает! – в преддверии дня,
но черт был стократно земнее меня.
И нечто совсем не сходилось у нас,
существенней внешнего в тысячу раз:
в то утро, вчерашнюю грея беду,
я все-таки не был ни разу … в аду.
16-18.06.1996