Прошло тринадцать славных лет, с тех пор как принял свой обет
монарх самодержавный. И с властью Богом данной,
под благоденственной рукой, в свершениях, нашла путь свой
Россия к процветанью, в великих созиданьях, окрепла, обрела покой,
похорошела ликом. И нареча Великой, склоняли головы свои
пред ней заморские послы.
Ни что не вечно в этом мире и переменчивой планиде
Не кто в склоненьях не указ… И в испытаньях и в дарах
её фантазия богата. Пришёл на Русь жестокой датой
год тысяча пятьсот семидесятый.
В летах Христа, царь овдовел. Замкнувшись, отошёл от дел,
безвременная смерть царицы, на сердце пылкое, царя
тяжёлой глыбою легла, и надломила, извела кручиной неуёмной:
монарх запил… И горюшко своё топил, он в кубке зелена-вина.
В застольях шумных, Иоанн, нашёл себе любимцев новых…
Их, принимал в своих палатах: Басманов, Вяземский, Скуратов,
его в попойках утешали и жарко на уши шептали:
Адашков и Сельвестр, ей-ей, Настасьюшку сгубили, в питьё ей яду положив…
Бог весть, поверил Иоанн, иль нет в наветы эти, но всё ж сподвижников своих,
что верою и правдой за ним в делах стояли, подвергнул злой опале:
Адашков умер под замком. Сельвестр же, отбыл в Соловки…