Враги сожгли родную хату….
Простая ничем не примечательная музыка, такие же слова – одинокий герой, вернувшийся домой, к дому, которого нет, к той, которой нет. А кроме дома и жены у него ничего-то и не было.
Куда ж идти теперь солдату?
Куда нести печаль свою?
А куда ты пойдешь, кому ты кроме своих ещё тут нужен. Так помаешься, помаешься, да и пойдешь к ним, всё ж таки вместе оно сподручнее.
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.
Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.
Можно ли поверить, что у моей подружки Алёны, родившейся во втором поколении после войны, в детстве именно такая песня могла быть любимой. Казалось бы, где были мы и где этот с поминальными фронтовыми стограммами.
Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
"Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил..."
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд…
Например, в фильме Владимира Хотиненко «Зеркало для героя» один из персонажей, впервые услышав эту песню, говорит: «Я знал, что такая песня должна быть... Слеза несбывшихся надежд... Это же про меня..»
У меня есть несколько вариантов народных изменений в словах. Каждый видимо искал, что-то своё. Неизменны только Он и Она. Так это окончание в другом варианте звучит так:
И пил солдат, слеза катилась
На безымянный этот крест.
А на груди его светилась
Медаль за город Бухарест.