Если приглядеться, то можно увидеть забавный акростих
Ночь – это время воспевания культа совы,
Которая вечно живет где-то в кроне.
И человек, посещающий эти леса,
Становится ниже пучка жухлой травы,
Сорванной с мечтой о львиной короне
Пастью слепого пса.
На дальней сосне может висеть чье то тело,
А может и умирать от рака,
Бывший король или царь.
И если здесь пепелище белело,
Значит тела и бумага
Превратились в пепел и гарь.
Небо, как правило полное пальцев,
Которыми пытались сбить
Звезды – небесные вши.
Словно материя гигантских пяльцев,
На которых петляла нить,
Порванной в клочья души.
Новые жизни питают сов,
Страхами, смелостью, правдой,
Прилипшей к остаткам губ.
Контуром елей, как краем усов,
Со своей неизменной бравадой,
Небо прошепчет: ты труп.
Если представить мир в виде куска смолы,
Которому придали форму шара
Путем уплотнения веществ,
То получится мяч, забивающий голы
Посредством точечного удара
В копилку карманных средств.
Едва может быть кому-то заметно
На Млечной Шее сплетенья бус.
Я точно не забуду,
Как привел сынка Магомета
Вечный отец Иесус,
Воспевая дядюшку Будду.
Ересь, как форма смертных долгов,
Великовозрастной обиды
Или чего хлеще,
Заставляет воспринимать Богов,
Как особей вымершего вида,
Или просто как вещи.
Едва ли можно даже подумать
В наши катаклизменные дни
О том, чтоб навредить себе.
Гораздо проще все профукать,
Закурить о ночные огни,
Захромать, как судьбе.
Тонущему человеку как правило везет на бревно
Или другой водоплавающий предмет,
Способный удержать плохого пловца.
И редко бывает все равно
Когда сто кошмарных примет
Съедают овал лица.
Труп он на то и труп,
Чтобы лежать себе в тихом гробу,
Подкармливая червей.
Остатки человеческих губ
Пишут кляузу на судьбу
Как правило, из-под бровей.
Тень как противоположность солнечной стороны
Имеет свойство кончаться на рассвете,
Но все же возвращаться опять
При падении просветленной страны
Под ноги существу в берете,
Имевшему привычку стрелять.
Тишина это единственный путь к себе
В обход лживых истин и бреда,
Людей привыкших лгать.
Но если есть монохром в судьбе,
После молитвы с обеда
Остается только молчать.