В колготне ресторанного зала,
Где людишки породы развратной
Любят женщин сквозь призму бокала
В пьяных вывертах пляски отвратной,
Ты с тоской беспросветной сказала,
Что душою и телом устала.
Что тебе уж давно надоело
День-деньской находится на людях.
Нет, наверно, не женское дело
Ублажать пьяный шабаш ублюдья.
Ты мечтаешь от всей этой муки
Спрятать душу в домашнем уюте.
И своим отрешеньем, как шторой,
Отделившись от шумного мира,
Быть бы рядом с мужчиной, который
Стал когда-то твоим кумиром.
И забыться в баюканье дома,
Не страшась пошлых шлягеров грома.
Чтоб он сильной своею рукою
Нежно обнял усталые плечи
Успокоил бы лаской мужскою –
Ласки раны душевные лечат,
Чтоб шершавое сердце смягчилось,
И тебе, как и в прошлом, любилось.
Всем своим существом ты готова
Быть достойной его вниманья
И сидеть без единого слова,
Лишь в глазах находя пониманье.
Может быть и смогли с той поры вы
Жить в едином душевном порыве.
Слов плетенье тебе не в радость,
Листья веры в слова облетели,
Лишь покоя нужна тебе сладость
В этой ветреной жизни-метели,
Чтобы мир тишины и молчанья
Продолжался до века скончания.
В дымном сумраке шумного зала,
Где вино плетью нервы хлестало,
Ты тогда ничего не сказала –
Это сердце твое прошептало,
Это сердце твое прошептало,
Чтобы легче хоть капельку стало.