В сорок пятом июне, в городишке одном,
На вокзальном перроне, под вокзальным окном
На зловещей тележке, с парой новых сапог,
Пел солдат под шарманку, без лица и без ног.
«Ах, шарманка, шарманка! Коль не Гитлер бы - гад,
Я в родимой сторонке был бы счастьем богат,
Но пришлось защищать нам нашу Родину-мать –
Били мы в хвост и в гриву немцев подлую рать.
Я прошел пол-России взад - вперед на ногах,
Замерзал под Москвой в наших русских снегах,
Я горел в Сталинграде и на Буге тонул,
А на самой границе враг меня гробанул.»
На вокзальном перроне собиралась толпа.
Падал пот просоленный с обожженного лба.
Проносились с победой на восток поезда.
Жгла солдатское сердце горя злая звезда.
«Ах, шарманка, шарманка! Жизнь мне горше вина!
Как безжалостно щедро одарила война!
Наградила тележкой и оставила глаз,
И по пуле дарила не единожды раз.
Я живу сиротиной. Жизнь моя трын-трава!
Не ласкает мне ноги зелена мурава.
Вижу только полсолнца и живу без лица,
И ношу возле сердца девять граммов свинца»
И по огненным шрамам покатилась слеза.
Кто-то вымолвил: «Боже!», кто-то - «Горе» - сказал.
Вспоминала мать сына, а мальчонка - отца.
А шарманка крутилась, разрывая сердца.
«Ах, шарманка, шарманка! Ты сестра и жена!
До чего же лихая мне судьбина дана.
Я бы мог быть любимым, я бы мужем быть мог
И носил бы я пару этих новых сапог»
Кто-то горестно всхлипнул, кто-то вдруг зарыдал.
На солдатских медалях лучик солнца играл –
И сверкала «Отвага» и горел «Сталинград»
И солдатская «Слава» трижды строилась в ряд.
«Ах, шарманка, шарманка! Ты отрада одна!
Пей со мною по-братски мое горе до дна!
Бог не дал мне сыночка, а ведь я б ему мог
Подарить эту пару не ходивших сапог»
В сорок пятом июне, в городишке одном,
На вокзальном перроне, под вокзальным окном
Горько плакали жены и невесты солдат
И войну проклинали под шарманочный лад.