Задолго до рассвета поднимались в этот день люди.
Небо на востоке еще только серело, а у тянулась вереница
деревенских старателей с коробами да корзинами к ближайшему лесу,
чтобы первыми успеть на открытие новой ягодной страды.
А как не спешить: «Клюква-ягода поспела, земле кланяться велит».
Шли, как правило, споро, молча, лишь время от времени зябко
поводя плечами да дыша на онемевшие от холода руки.
«Луппов мороз – морозит нос». Но подобной неприятности можно было избежать,
если продержаться до восхода солнца. Под его пока еще по-летнему жаркими лучами быстро согревалась земля,
без всякого скидывая с себя серебристую вуаль, сотканную за ночь работягой инеем.
А у ягодных старателей, добравшихся до лесных кладовых, новая забота появилась – исхитриться клюквы набрать и с дедушкой Болибошкой не встретится.
Этот дух осеннего леса, поставленный болотными ягодами заведовать, хоть и не отличался злобным нравом, но, видимо, очень от одиночества страдал.
Бывало, встретит он горемыку-ягодника, присядет с ним на кочку и ну о своей нелегкой судьбе рассказывать. Тот заслушается,
сочувствовать начнет и не заметит, как день ночью сменился. Пойди теперь найди дорогу домой, да и без ягод возвращаться обидно.
А их осенью немало припасла, от клюквы с брусникой ступить негде.