Немногословен черный холм
В долине облеченный тенью,
Под ветром в наслажденье ленном,
Смотрящий гранью в небосклон.
Зарница взглядом бесподобна:
Коснулся терпкостью рубин,
И он, вальяжный господин
Уснул, томясь непроизвольно
Под покрывалом сладких трав,
Под шелест мотыльков прозрачных,
Под бисер звезд неоднозначных
У ночи темень отобрав.
Не холодна, не одинока
В далеком призраке миров
Ночная магия оков,
Огонь зеленого подвоха,
Сошедший хрупкостью небес
Влекущей тайной мирозданья
На монолит холма ваянья,
Где поглотился и исчез.
Зыбуче-ватно его тело,
Ступить, в пучину засосет,
И даже небо не спасет,
И только взгляд гуляет смело,
Пытаясь выловить просвет
И живость, или промедленье,
Или другое проявленье,
Но чернота, движенья нет.
И дышит холм, его дыханье
Созвучно с гневом дикаря,
В засаде ждущего зверья
И в этом скрыто оправданье.
Чернее бездны черный холм:
Прямолинейное унынье,
Тупая, кажется, гордыня,
И несуразность вида в нем
При всей гармонии пейзажа
При аромате и луне,
Он сам в себе – наедине
Он как в икре большая жаба.