На сцене гаснет свет и зажигаются разноцветные фонарики. Люди в длинных китайских халатах что-то делают в их тусклом свете, завладевая вниманием собравшейся публики. Идёт «Принцесса Турандот». Пьеса интересная, но Анатолий не следит за её ходом. Какая-то странная скованность охватила его у входа в зал и не отпускает. Вроде никого не знает, но такое ощущение, будто все смотрят именно на него, а что думают, и не поймешь. Постепенно неприятное чувство отпускает его, и он находит руку Ларисы, сидящей рядом. Они, как молодые влюблённые, сплетают пальцы, и она прижимается к его плечу головой.
Три месяца длится их тайное знакомство. Тайное не оттого, что ему сорок, а ей тридцать, а оттого, что у него и у неё есть семьи.
Анатолий Синявин работает начальником теплохозяйства одного из районов города. Красивым мужиком он себя не считает. По его понятиям, мужчина должен быть немногим красивее обезьяны. Он не широк в плечах, выше среднего роста, даже чуточку сутуловат. Одним словом, не супермен. Он удивляется про себя, когда бреется утром, глядя в зеркало: и чем это он мог понравиться Ларисе? Может быть, только пронзительным взглядом тёмно-серых, глубоко посаженных глаз, порой казавшихся черными?
– Глаза у вас, Анатолий, какие-то бездомные, – взглянув на него, пошутила она при первой их встрече.
Познакомился он с Ларисой на вечеринке, куда его затащил приятель. От друга он позвонил домой, что задержится, – авария на одном из участков. Лгать жене не хотелось, но не говорить же, что проведет время в весёлой компании.
Посидели, немножко выпили, покривлялись, подражая современным танцам. Несколько раз Анатолий замечал на себе внимательный, как бы изучающий взгляд женщины. Это приятно волновало его, пробуждая позабытое состояние всепоглощаюшей новизны. До сих пор Анатолий не мог понять, как случилось, что он пошёл провожать её! И от этого непонимания злился на себя: ну пошёл да и пошёл...
Лариса жила в другом районе города. Анатолий хотел вызвать такси, но она предложила прогуляться. Стоял тёплый сентябрьский вечер. Они медленно шли по тротуару. Он успел рассмотреть её раньше, у друга, но сейчас, в свете неоновых огней, она ему нравилась ещё больше. Мягкий овал лица и чувственные губы с затаённой улыбкой в сиреневом сумраке придавали ей особое очарование. Правда, смутно Анатолий сознавал, что подвыпившему мужчине все женщины кажутся привлекательными.
Пока шли до её дома, разговорились о семьях. Лариса работала преподавателем в одной из школ города. Была замужем, и у них рос сын. В общем, всё было так, как и должно быть в благополучных семьях.
В семье Анатолия, как он выражался, тоже был полный «аншлаг», или другими словами, бывшими у него в употреблении, – «мир, дружба, жвачка». Такое положение свойственно многим семьям. Женился Анатолий в двадцать семь, поколесив по стране. Был и на Дальнем Востоке, и на Севере – как говорят, видывал виды. Женился по любви. Вообще, любовь – понятие философское. Сколько раз человек может любить? Как сохранить любовь? И почему так бывает, что один ещё любит, а другой уже нет? Много всяких вопросов скрыто в этом чувстве.
Его жену звали Верой. Когда он с ней познакомился и она назвала своё имя, сказал себе: «Это судьба».
Первую его серьёзную студенческую любовь тоже звали Верой. Он полюбил её, а она просто посмеялась над ним. Тогда Анатолий чуть не покончил с собой, набрав у друзей и знакомых снотворного и запершись у себя, в комнате общежития. Смерть прошла мимо. Спас его залезший в комнату воришка: его, видимо, заставил усомниться вид спящего студента, возле которого валялось несколько пустых коробочек от снотворного. Смешная штука – жизнь. Могли бы обворовать, а вышло – спасли. Наверное, в том воришке что-то шевельнулось человеческое, и он позвонил в «скорую».
…Медовый месяц прошёл быстро, а потом начались будни. С рождением ребёнка появились другие, более серьёзные проблемы. Но иногда ссорились из-за мелочей. К тому времени любовь отошла на второй план, оставив чувство долга. Да и многие так жили и не пропадали без любви.
– Так и живём до сих пор, вроде бы всё неплохо. Жена – хозяйка хорошая, а что ещё мужику надо? – как бы оправдываясь, говорил он Ларисе.
Правда, умолчал Анатолий – всего не расскажешь постороннему человеку, – что иногда нападает на него тоска-кручина серой меланхолией. И идёт он к себе домой в такие дни, как осуждённый на плаху. Тоска проходила, отпускала, и наступали серые будни. Жизнь – пойди пойми, что ему нужно?
Всю дорогу, пока он говорил, Лариса слушала внимательно. В её жизни Анатолий не открыл для себя ничего нового. Обычная жизнь семейной женщины. Только когда спрашивал её о муже, Лариса больше обычного смеялась, стараясь увести разговор в сторону. Анатолий понял тогда, что этот вопрос для неё неприятен или она просто не хочет впускать чужого человека в свою жизнь.
Смеясь, Лариса сказала, что, лучший муж – это слепой, глухой или капитан дальнего плавания. Но затем серьёзно и сухо добавила, что надоедает всё время самой решать любые проблемы. Этим было сказано всё или почти всё.
Возле дома они немного постояли.
– К себе не приглашаю, – улыбнулась она, взглянув на него, – хотя муж в отъезде.
– А я тоже по вечерам с чужими женщинами кофе не пью, – нашёлся Анатолий.
– Ну, тогда до свидания, – протянула она первой руку.
Рука была маленькой, но крепкой. Она чуть задержала свою руку в его руке, и он, будто ожидавший какого-то знака, притянул её к себе. Лариса не противилась и не отталкивала. Их губы оказались рядом…
В этот вечер он действительно не попал к ней в гости. Правда, он не очень-то и напрашивался, но на всякий случай спросил у неё номер телефона. Она долго искала в сумочке ручку, но, не найдя, игриво сказала:
– Если хочешь, запоминай! Первые цифры, как у тебя, дальше сорок пять – тебе, двадцать – мне.
Через день он позвонил, и они встретились снова.
Лариса влетела, ворвалась в его жизнь, запутала всё. Правда, «запутала» – это не то слово. Просто жизнь стала иметь новый смысл, даже отношения в семье стали как-то лучше и спокойнее. Эта женщина стала в его жизни открытым окном, в которое ворвался свежий ветер.
Вот и сейчас он сидит рядом с нею, до недавнего незнакомой. Держит её руку в своей руке, и длинное её бедро, от которого исходит жаркая истома, обжигает его ногу. От волос Ларисы исходит цветочный запах, будто промчались сквозь её волосы ветра степные и лесные, наигрались и улетели. «Враки, что в сказках колдуны и ведьмы пользуются заговорами и заклинаниями, – улыбаясь про себя, думает он. – Их оружие – запах. Ну и ещё, может быть, какая-нибудь чертовщинка».
Анатолий смотрит на Ларису. Она улыбается, будто подслушав его мысли.
Заканчивается первое действие. Крики «браво» раздаются в нескольких местах большого зала. Анатолий думает: верно, и тут не обошлось без квакеров – театральных шестёрок, заводящих непосвящённую публику. Своего рода вымогательство.
В антракте они заходят в театральное кафе.
– Чего желает дама? – с галантностью кавалера произносит он.
– Нет, ты постой, я сама, – торопливо говорит она и быстро исчезает в толпе. Он озадаченно стоит один, но недолго. Лариса как быстро исчезла, так же быстро и появилась. В руках у неё шоколадка и два наполненных бокала. Он удивлённо смотрит на неё. В ответ она улыбается и кокетливо произносит:
– Коньяк – для поднятия тонуса.
– Ты хочешь, чтобы я стал твоим должником? – хмурится Анатолий.
Она на мгновенье смутилась:
– Не обижайся. Вышло по инерции… Привыкла за других решать.
– Прощаю, но предупреждаю, – снисходительно роняет Анатолий.
Он молча берёт у неё один из бокалов, и они, поглядев друг на друга, соприкасаются ими. Он пригубляет и некоторое время держит коньяк во рту. Так научили на Севере. Тогда они тащили газовую магистраль. Денег было много, и коньяк не был редкостью в зимние вечера. В те времена их ещё величали первопроходцами. Это уже потом – то ли с лёгкой руки, то ли с пьяного языка – «первопроходимцами». Жизнь тогда была тяжёлой и лёгкой одновременно – может, потому, что был моложе?
Он приподнял бокал и посмотрел на просвет. Легонько качнул, и коньяк в бокале заискрился. А в стекле бокала, как в зеркале, отразилась Лариса. Короткая стрижка делала её похожей на мальчика, стройного и длинноногого.
«И что я в ней нашел? – мелькнула у него мысль. – Женщина всегда немного собственница, а эта не держит, а уходить не хочется».
Ему в ней нравилось всё, даже её оригинальная манера общения, когда на его вопрос отвечала вопросом. Как-то он спросил её:
– Тебе хорошо со мной?
В ответ она улыбнулась:
– А тебе?
А когда хотел понять, чего она хочет, спросил:
– Может, нам лучше развестись и сойтись?
Она, лукаво усмехнувшись, спросила:
– А ты уверен, что и тогда нам будет так же хорошо?
Он не был уверен, но хотелось разобраться – то ли в себе, то ли в загадочной женской душе. «Чужие мы с ней, а ощущение такое, будто знаю её всю жизнь. И легко, как ни с кем. И тянет, как железо к магниту. А может, выдумал я всё это? Сейчас она со мной, а завтра, возможно, не будет помнить, что я был и кто я такой…»
Как-то спросил у друга Кости, почему мужиков «тянет налево»? Тот, улыбнувшись, рассказал байку:
– Бог, когда создавал женщину, слепил не одну, а трёх: беленькую, рыженькую и чёрненькую. Поместил их на конвейер одну возле другой и на пупочек каждой положил по кусочку сахара, чтоб, значит, слаще были. Полюбовался на свою работу и пошёл включать конвейер, чтобы в печь на обжиг подать. Отлучился, а тут враг человеческий откуда ни возьмись… Глянул «лукавый», хозяина нет – и решил навредить. Пока решал, как это сделать, одна женщина уже в печь ушла. Снял он с одной сахар и положил другой. Так и получилось: у одной нет ничего, у другой кусочек сахара, а у третьей – аж два! Слаще всех получилась. Так что ищет мужик ту, что послаще… – помолчав, Костя серьёзно добавил: – А чёрт его знает: может, в нас, мужиках, природой заложено, как у собаки, на каждый столб ногу задирать, чтоб пометить свою территорию? А может быть, мы, Толя, ищем то, чего нам дома не хватает? Ведь надо же чем-то пустоту заполнить.
Позднее Анатолий не раз мысленно возвращался к этому разговору и, понимая, что всё гораздо сложнее, оправдывал себя: может, и тянет потому, что чужие, а как станет своей… Да и не зря говорят, что запретный плод сладок.
Только чужая ли?
Он посмотрел на неё. Их взгляды встретились, и её серые глаза улыбнулись ему. Своей большой ладонью он накрыл её руку, лежавшую на краешке стойки. И она лёгким пожатием ответила ему. «Господи, если ты есть, – подумал он, – прости нас за это сладкое воровство».
Сейчас он не копался в себе, не искал, что и зачем. Сейчас она была рядом – близкая и желанная. И сколько это будет длиться, год или миг, и что будет потом – думать не хотелось. Он обвёл взглядом людей, собравшихся в театральном кафе. Никто не обращал на них внимания. А если кто и обратил бы, то во взгляде мужчины, верно, прочитал бы вечное библейское: «Не судите люди, не спешите бросать камни – каждый из вас в чём-то грешен…»
Никто не знает своей судьбы, никто её не выбирает. Её кроит великий портной, имя которому…
*****************************************
Рисунок Натальи Шалле.
http://www.stihi.ru/avtor/natashalle