Мне думалось: вечный оброк, с ним смирись и живи.
А вышло иначе: смирение – вовсе не жертва,
но труд на делянке, особая форма любви,
сродни благодарности.
Если за ходом сюжета
следить впол-пригляда и попросту чувствовать цвет
и запах событий, в трактовке единственно верной,
уже бунтовать ни к чему.
Потому что сюжет
вторичен,
когда исполненье его соразмерно
той гамме и градусу красок, что лягут на холст
под кистью, которой запреты не писаны вовсе.
И вместо отчаянья перед тобою вопрос
и путь через лето,
дождём уплывающий в осень.