Бей меня по сердцу, глотай мой глицерин, я буду долго и безбрежно носиться со своим «уберите дрель».
И телефонные звонки я променяю на глубокое одиночество и холодное безразличие. Долго и громко срываться на тусклых соседей. Писать угрожающие письма и мириться с глупой подругой. С ее короткими волосами и не по-девичьи сухими руками. Ты можешь отказаться от меня глухой_слепой, но не распрощаешься с моей нежностью к тебе. не забудешь как я пекла тебе блинчики и делала салаты, как будила тебя по утрам и как задевала тебя сигаретным дымом чуть ниже плеча и выше лопатки. Как целовала твою родинку и проводила рукой по волосам, секущимся концам. Как варила тебе кофе и заправляла постель. Как шептала на ухоперед сном. И проводила языком по мочке уха. Целовала в святое запястье истояла на коленях в мольбах верить только мне отныне и навсегда, а не малознакомым печально_красивым девочкам, что награждали тебя сладкой страстью и льстивыми комплиментами. Ты могла быполить мои цветы , но вместо этого топтала мое «только тебе». И мое «скучаю»растекалось по всем чужим позвонкам и рукам, но все же хранило верность только тебе мое скудное существование. Я никогда не могла быть сильной и громкой , но зато я страстно стонала под тобой и выдыхала твою любовь что стояла у меня междуребрами. Я вечно мямлила над чем то важным и не умела отпускать тебя навсегда.Постоянно срывалась и давала понять , что зависшая на тебе моя _твоя гордость вытекала вместе со слезами которые ты чувствовала даже на расстоянии.
Ты же плакала только будучи наедине с собой и между прочимлишь в одеяло, что б потом было сладко спать перевернув его и слегка загнувсвое начало что б не мешало. Я жетерпеть не могла спать на теплом и вечно просила что либо охладить , моглазареветь где угодно и при ком угодно лишь бы легче стало. Часто заливаласьсвоим горем и высушивала его чем то алкогольным или же пачкой не любимых «винстон синие пожалуйста». Терпеть не могла твое молчание в серьезномразговоре и умоляла меня обнять что бы хоть на мгновение стало легче дышать.Открывались все клапаны моего эгоизма и уходили с моей теплотой. Твое я хранилав себе и закатывала в банки до худых времен в попытках его клонировать я все настоящее и бесценное теряла ведь было все безуспешно как и в начале.
Хорошо запомнила ты как я засыпала на животе и среди ночио тдавала тебе все одеяло зная что ты теплолюбива и немного эгоистична в этомплане.
Я мирилась с каждой твоей новой пассией ровно до тех порпока одна из нихне пришла в твою жизньвпустив сквозняк в наше улыбчивую осень_зиму , и грубым ветром унесла твоюнежность к себе. Ты была и рада и счастлива , но отчетливо знала что я попрежнему жду тебя и твоего «уже еду встречай» и на ее «ты куда?» всегда металась в ответах но приходилось говорить правду ведь она так идеальновоплощала все мои обещания к тебе. И приторно синие вены мои становились зелеными от злости и лопались эмоциональным истощением. Я ходила по врачам , аони в свою очередь ставили мне диагнозы которых я дико боялась и не знала как сними мириться и как от них скрываться. Настигали они очень громко и накатамизабирая с собой все мое внимание и любовь к чему то живому и неопределенноскованному. Ходила в аптеки покупалатаблетки выпивала их жадно и скоро лишь бы поскорее избавиться, возвращаласьк чему тостарому и чужим запахам что бытвой что был клеймом в моем нутре истреблялся молча и без капризов.
Я снова перестала читать что то русское и слушать что тозападное, но зато научилась верно расставлять приоритеты и нервно хоть и с уверенностью сдавать ненужные мне экзаменылишь бы совесть была чиста перед собственной мамой. И среди всего прочего не моглазабыть тебя и грубое «меня там ждут говори скорее», «не могу взять тебя за рукутут рядом девочкамоя». И ком подкатывает к горлу ведь это чертово слово былотолько для меня. Было святым и нужным а теперь оно чуждо и далеко не родное нозато слова знакомы хоть и исковерканы и вывернуты наизнанку.
И с моим приездом к тебе я буду вынашивать одну лишьпросьбу_мечту «обними меня и назови «девочкамояродная» и тут я растаю и стануландышем возможно или же совсем ненужной и грубой. Будем засыпать непременнопорознь, но мое «ляг со мной рядом» неоставит тебя равнодушной, ты покорно и с великим удовольствием ляжешь иобнимешь, проведешь пальцем по моим губам и тихо в полголоса скажешь как труднодержать меня на расстоянии и вынашивать нежность ко мне и тепло котороеневозможно нельзя и совсем не нужно мне показывать. Как тяжко взрывается что товнутри и разбегается в твоем нежном теле и совершенной душе. Невыносимо и колкостанет от этих слов что захочется вытолкнуть вытошнить выдохнуть выписать тебяиз себя, но ты так прочно вросла корнями в мою суть мысль душу что пагубнобольно выдирать хоть и нужно. Мы будем разговаривать с тобой опять же до утракак в нашу первую ночь что была такой невинной и детской , с тихими улыбками ипростыми словами, но заглушенным смехом и важными фразами.
А я все жду жду жду пока мой запал распадется по огрубевшейоболочке тела мурашками и заставит меня расплакаться от потери и неизбежности.Я долго буду искать ответы в нашем разговоре на свои вопросы, как долго этобудет все существовать, как долго я буду высушивать себя изнутри, как долго тыбудешь меня награждать то нежной близостью то грубым безразличием.
А по утру мне снова придется тебя отпустить к той самойлюбой на которую ты ткнешь пальцем и скажешь что любишь ее. Мне будет все равнокак часто и насколько долго вы целуетесь, как она стонет под тобой и о чем выразговариваете выпивая чай или же очередной коктейль в кафе. Я буду занятапростым размышлением почему ты не обнимаешься со мной при разлуке и почему такдолго и приторно держишь в объятиях при встрече, о том какой я эгоист чтопрактически никогда не интересуюсь как и с чем у тебя дела, как их зовут ипочему так долго. Почему ты никогда не спрашиваешь как у меня дела с очередноймилой_красивой, неужто ты и в прям столь самоуверенна в своемсовершенствовании?!
И втихаря я буду продолжать писать тебе письма и в очереднойраз их не отправлять , а давиться слезами разрывая их и пуская по ветру. Я будутак же оставаться для тебя чем то теплым, ревнивым и сопливым ребенком. Чем точто далеко от друга и не совершенно для девушки твоей. Прибывать и поддерживатьэто зависшее состояние будто на паузе ведь иначе нельзя. А находясь рядом с нейты думаешь обо мне и о выпитом коньяке в кинотеатре на кухне дома у меня, наштеплый страстный поцелуй втихаря от более старших и совсем нас непонимающих.
И вновь однажды сорвавшись я приду к тебе и скажуполушепотом «здравствуйдевочкамоя. Знаешькакятебялюблю? Люблюнемогу». Сновабуду засыпать напротив тебяи пока ябуду спать и искать себя в мутных снах ты будешь целовать меня в плечо ивдыхать запах моих волос и спустя минут 6 я в полусне произнесу твое имяеле шевеля губами и ты улыбнешьсяпрослезившись будто солнце в глаз попало.
И при расставании сердце будет безжалостно сжиматься что тыокольцована статусом с абсолютно чужим мне человеком а я вечно занятойтобой.Но зато будь то беспорядочноблизко ко мне или же нескончаемо далеко и особенно по ночам ты будешь отчетливознать и понимать как сильно меня любишь и как жутко я тебе нужна. будешь начуждом расстоянии понимать что именно в этот момент я заливаюсь истериками изабитым носом по тебе. Ты никогда не сможешь меня забыть и будешь просить чтобы я тебяникогда не отпускала. Я будукаждую ночь проверять себя на верность и скрежетать зубами о честность. Будуругаться с порочностью и ****ством но примирятся с одиночеством и жаждой.
Я буду искать тебя в чужих до поры до времени мне людях ивыплескивать свое равнодушие. Я буду заменять тебя деньгами одеждой искупостью. Я буду я буду я буду. Я буду ждать тебя в любое время ненужных мнесуток по времени года и ржавым рельсами, исчерканными дорожными полосами,сплошными и гулкими самолетами, я буду ждать тебя. Тебя и твой город что течетв родных мне венах и поцелуях. Я буду ждать.
Хочетсяразбить оба коленав кровь а потомжадно сдирать засохшуюкорочку, но это не детство где вечно разбито все от велосипеда и нет такойрадости счастья в больном сдирании себя ненужной от себя «еще пригодиться». Ябуду наивно полагать что все что есть в этом мире по воле судьбы а не бога. Икто только не считал меня атеистом, но вера в судьбу это моя определеннаярелигия, фатализм стал чаще и ненужнее распространятся по головам где каждыйдумает что прав во всем и вся. И нахождение человека в фрустрации… ну что вэтом ценного, когда кто то обделен любовью ближнего родного. Это все равно чтоне иметь возможности к нему прикоснуться пока он так близок что кажется будтокаждая планета разбивается об звезду и лишается прочности. Я либо планета либозвезда лишенная этого разбивания ведущего от самого себя.
Тебя можно сравнить лишь с гордой казенной выручкой что комуто нужна а кому то призрение. Имне быэто призрение я была бы отчасти счастлива хоть и мелочнее.
Ты умело вселяешь надежду на нечто прочное и не очень. Янаграждаю тебя обещаниями и мелочью. Верни меня в прошлое дай все осознать и поволе судьбы я не буду тебя ждать. Буду сумрачно бежать голову свою храня итоптать все это непрочное на каждом шагу и ронять. Плевать на каждого нужноголишь бы гордость свою не мешать с дымом и алкоголем, не упускать выручки честнонажитой и таблетки глотать что обязательно и окончательно сведут меня без тебядо полного конца. И никакая больница и ни один врач мне уже так не поможет какя надеялась вчера. И выученный доктор будет шагать и сметать мой разум и менятьего на деньги в банке. Отделять сердце от разума и нежность вырезать. И каждомукому было со мной так спокойно зная как хлещет внутри будет с врожденнойпечалью и теплой тоской обо мне вспоминать. Кто то научится по мне скучать ктов обратном порядке считать и слова перевирать. Я же буду долго ворочаться междудубовым и красным переворачиваясь с одного бока на «не очень» и перевернусьназад. Конечный покой я вновь найду лежа носом к стене и буду листьямипересчитывать каждый неверный шаг. Кто то скажет что это все бредни и найдет вомне сумасшедшего но зато отдельно прочтет меня между строк и вычеркнет лишь быне продолжать. Некому будет меня перебивать хоть это верх наглости но зато датьему шанс это некий покой на чужое спокойствие. Я хочу мешать тебя с презрениеми ненужностью, хочу раздирать тебя в полусне с простыни и выстирывать спотолка. Белить косые стены и ровно класть плитку на пол меня научили вглубоком детстве где каждый казалось был друг и особенно важным. Они несомненнобыли выше меня на 2-3 головы и говорили какой можно вырасти если делать всеправильно. Каждый учил о своем и вспоминал о хорошем что то скверное сохраняя всебе стараясь вырастить из меня ранимое бархатное. В меня вливали нежность ичистую глубокую любовь ее я могла отличить от грубости и полной пепельницыкоторую заполняли не только окурками_пепелом но и ненужными фантиками подзываяк себе малознакомую официантку которую непременно поедали глазами если та былапохожа хоть немного на их чисто внешний идеал.