Хрустальные птицы, наверное, могут разбиться,
а берег из плюша – промокнуть под новым приливом...
Усталый художник закрасит свои небылицы
и выйдет наружу, набросив пальто молчаливо.
Исчезнет фарфоровый остров в оправе из радуг,
и Кай не помчится к любимой на белых медведях,
для нас не пройдут облака по брусчатке парадом,
а комнату с красками, видно, отсудят соседи.
Но было всё это,
конечно!..
я помню,
ещё бы!.. –
и звёзды со дна, и огромные, жуткие рыбы,
и лужи по миру, а в них золотые амёбы,
и наши квартиры, которые в небо открыты...
Приснится, привидится,
станет разумно-реальной
старинная площадь, – над ней разноцветные луны,
и там одинокая девочка на дирижабле
беспечно вращает штурвал многорукой Фортуны.
И трубы над Городом!..
синие-синие трубы!..
а ты всё смеялась: «давай же станцуем, Маэстро...»
Такого, наверное, стены уже не забудут:
полуночный танец под гимн неживого оркестра...
Уходит художник с дождём и порывами ветра
куда-то за рамки своих недописанных песен...
Но тени проступят на фоне пустого мольберта,
и их не сгрызёт втихомолку мохнатая плесень...