Это было в промежутке между явью, сном и бредом, в поздний час, за promenadом или в tea at five o'clock.
В окна свет вливался жуткий, я давился этим светом, будто самым страшным ядом мне мозги заволокло.
Я выплевывал улыбку; нервы стягивались в узел; кто-то, суетясь, расправил складки ткани Бытия.
Я давился светом липким. Дьявол слева очи сузил, взгляд потупил Ангел справа и нахмурился Судья.
Он взглянул — и он увидел, как я лгал, дрожал от страха, как я пел в грязи по горло... Что там! — по уши в грязи!
Как рыдал под чью-то гибель — и позировал у плахи. Как я жил?.. Смешно и подло. Страшно, Господи спаси.
Он смотрел, не отрываясь, как я шел в огонь и в воду, как я клялся на скрижалях, продаваясь за рубли...
Как кого-то, злясь и каясь, вел сквозь Ад, не видя брода... Что-то громко скрежетало. Верно, зубы у Судьи.
Оправдательные речи я шептал, ослепнув в блеске: «Шел на Свет, но шел, блуждая. Ангел это подтвердит».
Тот вздохнул, обнял за плечи. Дьявол усмехнулся мерзко. Молча — в зале ожидали окончательный вердикт…
**
Суд сказал: "Неискупивший. Я верну тебя обратно. Там тебе, во-первых, место, во-вторых, тебя там ждут".
Так средь мертвых стал я лишним.
И проснулся на кровати.
Кто-то выругался пресно, мне накладывая жгут.