Я, плеснул из фляги в стакан и протянул ей, она молча выпила, так же слегка задохнувшись. И так же утерлась рукавом. Затем выпил я. Хмель меня не брал. Какие там носочки-рукавички, которые мы ругали на передовой, вот она, правда жизни, которую от нас скрывали, или мы сами не хотели знать.
- Что же было дальше?- нарушил я затянувшееся молчание.
- Дальше?- переспросила она.- Дальше начался ужас.
В середине января заболела Оксаночка, младшенькая, из девочек. Мой светлый ангел. В нашей черноволосой семье она была единственная со светлыми и кучерявыми волосами. Глаза горели зелёным изумрудом. Ротик, как лук Амура. Папа в шутку допытывался у мамочки, с кем это она такую принцессу сделала? Так вот, однажды вечером Оксаночка стала жаловаться на животик. Заварили укропный чай. К утру живот раздуло, как у мамы, когда она Илюшу ждала. Мы с бабулей, как могли, ухаживали за ней, но ничем существенным помочь не могли. В таком состоянии Оксаночка пробыла неделю. В последнюю ночь, металась и всё маму звала, к утру её не стало. Бабушка мне сказала, что девочку надо похоронить на кладбище, но нужно разрешение из жандармерии.
- Ты, внученька, сходи. Там у них главный, папин школьный приятель, чтоб ему поганцу пусто было. Он тебя должен вспомнить и помочь. Может гробик для Ксюшеньки где-нибудь найдёт, да поможет отвезти.
Прихожу. Действительно за столом сидит дядя Гриша. Я поздоровалась и изложила свою просьбу.
- Давно я тебя, красотка, ждал, ну вот и дождался. Снимай штаны и ложись животом на стол. После поговорим. Столько лет ты меня мучила, во снах являлась. Но теперь моя власть пришла.
Я обомлела, прикрыла рот рукой и выскочила за двери. А он хохотал мне в след. Домой пришла вся в слезах. Рассказала бабушке. Те слова, которые я от неё услышала, от кроткой и доброй бабулечки в адрес Гришки, не забуду никогда. Поплакали мы вечер и ночь, а утром решили. Пока стоят морозы, Оксаночку положим на походную дедову раскладушку, что стоит за домом. Летом он любил на ней ночью спать в саду, глядя на звездное небо и дыша свежим ароматным воздухом. А чуть потеплеет, мы с Ванечкой и Петенькой, выроем в саду могилку и похороним нашего ангелочка.
Спустя месяц разнеслась радостная весть, наши прогнали немцев и заняли город. Все побежали в центр. Там проходили колонны наши доблестных войск. Мы обнимали и целовали серые от усталости лица освободителей, радости и счастья не было предела. С домов исчезли красные с черной свастикой фашистские флаги и появились наши, родные, тоже красные, но с вышитым золотом серпом и молотом.
Спустя два или три дня на нашей улице появился небольшой отряд солдат. Они ходили по домам, как будто, что- то искали. Моё сердце ёкнуло от нехорошего предчувствия. Они напомнили мне такой же обход, который делали немцы с полицаями.
Бабушка тоже увидела их в окошко и поспешила на крыльцо встречать. Вместе с ней выскочили и все мы.
- Здоров будь мать.- Поздоровался, уже не молодой, солдат.- Харчами у тебя разжиться можно? Соседи говорят, что и при немцах вы жили, не бедствуя. Наша кухня за нами не успела, так мы спешили освободить вас. Так, что давай помогай, не умирать же нам, защитникам, голодной смертью.
Охнув, бабушка, тихо сказала - Злые языки на нас наговаривают, а из еды у нас только травки да веточки. Тем и живём.
- Да ладно прибедняться, он малец- тут он указал на Илюшеньку - Такой справный. Щеки по плечам развесил.
У Илюшеньки и, правда, были пухлые щечки, а на морозе еще и разрумянились. Загляденье, а не мальчонка. Ведь мы сами часто ложились спать на совсем пустой желудок. Только кружечку кипятка вскипятим для братика, берегли дрова.
- Что вы говорите родненькие - запричитала бабушка. – Если бы у нас что -то было я бы с радостью отдала, а так выживаем как можем.
- А ну отойди в сторонку.- Нахмурив кустистые брови, сказал он.
- Сейчас мы проверим, как вы бедствуете.
И рукой стал отодвигать бабушку, освобождая себе проход. То ли льдинка попалась ей под ноги, то ли не рассчитал силу вояка, но бабушка слегка вскрикну, упала с крыльца. Не обратив на неё внимание они зашли в дом. Мы кинулись к бабуле. Я приподняла её голову, и почувствовала кровь на руках. Рядом с порогом была наледь от капели в солнечные дни, вот об неё она головой и ударилась.
В это время солдаты, похрустывая мочёными яблоками, вышли из дома. В руках у них был литровый бидончик с последними нашими яблоками, которые мы берегли только для Илюшеньки.
- Да. – сказал старший – наврали соседи. – Пусто у вас, но всё же кое -что есть. – Глазами он указал на бидон. – Ну, с плохой овцы и шерсти клок. А, что это бабка разлеглась, продолжает цирк устраивать. Да ладно, не тронем мы её, добрые.
Они развернулись и ушли, а мы вернулись к бабушке. Она была без сознания. С Ваней и Петей перенесли её в дом, положили на кровать. Я попыталась остановить кровь, перевязать. Кое- как мне это удалось. Ночью, не приходя в сознание, моя милая, любимая бабулечка скончалась.
Вместе с братьями, я её завернула в простыню, и положили рядом с Оксаночкой на раскладушку.
Горе моё было без мерным, слёзы лились ручьём и я не обратила внимание, когда исчезли ребята. К вечеру они не вернулись. Ночь я провела без сна, постоянно выглядывая в окно. А утром пришёл наряд солдат и объявил, что пацаны напали на их командира. Подкараулили и топором размозжили ему голову. Мальчишек расстреляли на месте. На мой немой вопрос ответили, что о телах пацанов уже позаботились. Со мной, куркульским отродьем, разберутся чуть позже. Некогда сейчас такой мразью, как я заниматься, хотя расстрелять они могут меня хоть сейчас. Так, что я должна сидеть и не рыпаться, никуда из дома не выходить.
А, позже уже не наступило. Через неделю, в середине марта, наши доблестные войска отступили, и немцы опять заняли город.
Окончание следует.