Ну, видит Бог, я действительно постаралась изменить тебе с первым встречным, с каким-то мачо, — вылить ему на шею свою усталость и на грудь навалиться телом, еще горячим от палящих лучей любимого всем светила. В общем, могла бы. Делов-то! Влюбись — и баста! Если б, конечно, я тебя ни любила так, что аж тошно от этих знакомств зубастых. Этот горы сулит золотые, пытает взглядом, тоже мне принц, мол, на белом на лимузине. Тот обещает быть бесконечно рядом, мол, romantic — в кафе к официантке Зине. Даже хорошие были — ведь я не спорю! Всё так, как надо, — прямо по транспаранту: мягкий песок, коктейли, ночное море и в планах колечко с правильным бриллиантом.
Но что ж тут поделать, раз сердце кричит и ноет: «Давай-ка ты не глупи! Я уже скучаю!» — словно под самым лучшим родным конвоем, который ни на минуту не выключаем. И улыбка твоя, как эдельвейс неприступный, редкий, и глаза твои, словно ночь на прибрежном юге.. Тебе удалось поставить живую метку — отделить мою кровь от камня, как центрифуге удается выжимать все жидкое из твердыни. Я теперь, вдали от тебя, состою из камня. Всё, что могу, — твердить беспрестанно имя твоё, а рваться к тебе — уж могу подавно. Ну так и что? О чём тут ещё расскажешь? И ничего-то тут в общем-то не попишешь. Любовь к тебе бьёт, как щедрый фонтан из скважин нефтяных. Очень ценное. И я троекратно ближе к тебе, чем близко. Я ощущаю тебя трёхмерно: душевно, физически, умственно и, пожалуй, что-то еще. Я словно лихой Коперник. Сердце горит — Маяковский писал о таких пожарах.
Так что какие уж тут могут быть измены?! Я вот по глупости попыталась, но ноль по фазе. Хотела, чтоб прямо огонь побежал по венам, а в итоге-то не смогла даже слабой связи.
В общем, короче, мучила я аорту: думала, кровь вскипит, но все пули — мимо.
Так что пришлось все бросить — да ну их к черту! — и приехать к тебе, единственной и любимой.