В мае 41 года я закончила школу с золотой медалью, готовилась поступать в институт на архитектурный факультет. Хотелось строить и украшать наш любимый город. А тут началась война. Никто не ожидал, что гитлеровцы нападут, и даже, когда отбомбили Киев, мы свято верили, что они до нас не дойдут. Их обязательно остановят. Отца и старшего брата почти сразу забрали на фронт. Дед сам записался добровольцем в ополчение. Прощаясь с нами, они говорили и наказывали: - Никуда из дома не убегайте. Немцев мы остановим. Далеко им придётся шлёпать до нашей стороны. Живите дружно, помогайте друг другу. Лиза, ты после матери старшая, а матери, ох, как нужна будет твоя помощь.
Дело в том, что мама ожидала седьмого по счёту ребёнка и была на седьмом месяце беременности, т.е. родить должна была в октябре.
Семья у нас была большая - дед с бабушкой, отец с матерью и мы детвора. Старший Серёжка, следом я, потом близняшки - Иван с Петром. Младшенькие погодки. Оксаночке 6 лет, а Томочке – 7 лет. Куда бежать с таким богатством? Так мы и остались ждать наших с победой.
Провожая своих мужчин, мы, конечно, плакали и переживали, но были относительно спокойны нашей дальнейшей судьбы. Жили мы не далеко от центра, за речкой. По городским меркам у нас был хороший из красного кирпича дом, десять соток огорода. Да и хозяйство не слабое – корова, две свинки, куры и утки, даже два индюка. Когда в городе началась паника и магазины один за другим закрывались, мы начали сами печь хлеб. Бабушка, пережив Гражданскую, всегда имела запас муки, соли, сахара. Хмель оплетал наш забор, и мы научились из него делать закваску для выпечки. Единственно, некоторые опасения были по поводу угля, а вдруг война до зимы не закончится, чем будем топить?
Письма с фронта стали приходить всё реже и содержание в них всё туманнее. Наконец наступил октябрь. Где-то, после 20- го, ожидали появления младенца. В ночь на 25 –е у мамы начались роды, а утром немцы на мотоциклах ворвались в город. Новорожденного назвали Ильёй, в честь Ильи Муромца. Пускай растёт крепеньким, да переспит проклятое время.
На нашей улице немцы еще не появились, но с горы, т.е. с центра до нас доносился рев их моторов. Как потом оказалось, наши войска сдали город без боя, поэтому мы и не были подготовлены к нашествию.
Но, жили мы относительно спокойно, единственно зарубили уток, индюков и свинок. Бабуля наделала тушенки и солонины, пересыпала солью сало.
Недалеко от нас находился барак, в котором жили заводские. Ещё в сентябре моя кропотливая и предприимчивая бабушка, подошла к коменданту этого барака и за несколько тушек кур, уток, куска сала договорилась с ней об угле и керосине. Через некоторое время, темной ночью к нам подъехала подвода с углём и несколькими бидонами. Уголёк, правда, меленький, мы его называли семечки, но мы были и этому рады. Та же комендантша намекнула, что их эвакуируют, поэтому, если бабка не дура, то после их отъезда может разобрать деревянные перегородки на топку. Чем мы, в скором времени и занялись.
В начале ноября мы увидели первых немцев. Они с полицаями обходили дома и расквартировывали солдат, забирая домашний скот и птицу. Заглянули и к нам. Хотя дом им понравился, но слишком много снующей и орущей детворы в нём, поэтому они, просто, увели коровушку и выловили всех кур. Залезли в погреб,но он оказался пуст. Мы наши запасы схоронили под полом в сенях и присыпали угольком.
Началась новая жизнь. На улицу мы не выходили, с Илюшенькой гуляли во дворе, новостей почти не слышали. Немцы в начале добрыми были, а после января стали лютовать, как оказалось наши войска предприняли попытку вернуть город. Очень много полегло и наших и немецких солдат. Подпольщики тоже попортили фрицам крови. Был введен комендантский час. Кого поймали, расстрел на месте. Поэтому, мы затаились и жили, как мышки. В основном новости приносили неугомонные Ванюшка с Петей.
Зиму и весну мы прожили не бедствуя. Строгий режим экономии был, но не голодали.
Весной засадили огород. Бабуленька заранее припасла семян моркови, свеклы. Всю зиму бережно складывала и хранила картофельные отчистки, которые и высадили.
Илюшенька подрастал и всем нам приносил неизменную радость. Играясь с ним мы, на какое- то время забывали о войне.
Наступила осень. Мы по-прежнему в оккупации, немцы зверствуют, даже на нашей улице повесили соседа и его сына, говорят, что- то украли. Для устрашения населения, они почти неделю раскачивались на толстой перекладине в начале улицы.
Урожай с огорода собрали слабый, дров и керосина не достать, не говоря уже об угле. Где же наши защитники? Стали готовиться к ещё одной зиме. Насушили яблок и груш из собственного сада. На сливах закислили свеклу и морковь. Бабуля заставила нас сделать маленькие букетики из веточек малины и черной смородины, укропа и мяты. О мясе мы давно уже забыли, правда, под большим секретом, бабушка показала, где у неё спрятан достаточно большой, но уже пожелтевший шмат сала. Хлеба не было.
Чтобы как - то согреться и вскипятить воду, разобрали дворовые постройки – сараи, курятник и даже деревянный забор. Наша спасительница, бабушка, раздобыла где-то полуржавую буржуйку. Эта печечка не дала нам замёрзнуть в самые лютые морозы. Сколько я её не спрашивала, где она её нашла, она или отмалчивалась или бурчала: - Где взяла, там уж нет.
До декабря мы худо-бедно протянули. Перед Новым годом, мама собралась на мену по сёлам. Говорили, что хорошие веши и золото, можно выменять на сало, масло и другие продукты. Золота у нас было немного, пару сережек, два обручальных кольца мамино и бабушкино, да моё тоненькое колечко. Ну, еще кое-что собрали из вещей. Мамочка договорилась, что пойдёт вместе с соседкой, которая не раз уже ходила и знала дорогу. Однажды рано утром, когда было ещё темно, она ушла. Больше мы её не видели. Что произошло, не знали и не догадывались, Соседка тоже не вернулась.
В народе говорят, пришла беда, отворяй ворота. Так получилось и у нас.
Она замолчала, её глаза налились слезами.
- Налей мне ещё глоток спирта – с хрипотцой в голосе, попросила она.
Продолжение следует.