Словно грех в огне корчился сланец.
Руки искали, где оборвется сукно.
И, как в ворот шинели тайком новобранец,
плакал за ставнями ветер в окно.
На руках от свечи лишь ожоги безверья,
Над иконой пристанища временный кров,
век пришедший, хмельной подмастерье,
уже рушил творенья седых мастеров.
Как металл, искалеченный горном,
жизнь вложив в ненужный сонет,
уходил с перехваченным горлом
что-то знавший о жизни поэт.
Замешав, свой раствор на крови,
кладки тени бросали от Марса.
Распахнулись сердца для любви –
и наполнились злобой и фарсом.
Судьбы гасли на стыке труда и науки,
застонала разбитая временем крепь,
и хотелось подставить под хрупкое руки,
и Шопена не слушать печальную медь.