Однажды дарасунский охотник, хитрован, склонный к браконьерству, Епифан Казыдлов добыл кабана. Да не в глухой тайге, а почти рядом с поселком, на устье речки Будунгуй. Разделал тушу на части, запрятал в густой ерник, побежал за транспортом.
Сунулся к одному мужику, другому, третьему — никто не соглашается поехать. То бензина нет, то двигатель барахлит, то жена не отпускает. У всех причина выискалась, жлобы заклепанные!
Наконец уговорил Юрку Манженкина, тот на отцовских «Жигулях» форс на колеса наматывал.
— Мясо будет, — пообещал Епифан.
— Поехали, — расплылся Юрка.
Прифурчали на место, добычу в полиэтиленовую пленку завернули, погрузили в багажник, сверху шкуру бросили, хлопнули крышкой — нормально! Покатили в Дарасун, только прутики мелькают.
Доехали до железнодорожного переезда, а он как раз закрылся. Впереди «Жигулей» прямо перед шлагбаумом оказалась телега с чалым конем и шебутливым мужичком Кехой Парыгиным. Кеха бросил вожжи на передок, слез с телеги, стал прохаживаться туда-сюда.
— А-а, Сергею Матвеевичу наше вашим с бритвой и кисточкой! — закричал он, увидев старика Селезнева, тянувшего домашнюю козу за веревку. — Такой орел был, а теперь козопасом стал!
— Эх, не говори, паря, — вздохнул старик Селезнев. — Старуха, она... старуха, с нею не поспоришь. Вот и пасу. Да ты и сам в хомуте, с конем в пристяжку перед своей бегаешь.
— Не, — не согласился Кеха. — Я еще иногда на рыбалку смываюсь. Вот позавчерась... — начал он рассказывать.
Старик Селезнев заинтересовался: бородку теребит, глаза загорелись. Но коза, заброда Селезневская, продолжала тянуть его своей дорогой. Старик несколько раз дергал за веревку, но коза, она... коза и есть. Тогда дед машинально накинул конец веревки с петлей на конец шлагбаума.
— Позавчерась, — продолжал рассказывать Кеха, — вот такую щуку-щукенцию поймал на озере.
— Какую? — аж подался вперед Селезнев.
— На пять килограммов!
— Да! — ахнул Селезнев. — Правда?
— Козой буду! — вскинул Кеха руки. — Вот т-такую! — и развернул свои грабелки в стороны. И заехал левой рукой в морду лошади.
От неожиданности лошадка вздрогнула и прянула назад. Раздался скрежет и треск, полетели на дорогу стекла и ящики — задок телеги врубился в радиатор «Жигулей».
В это время сработала автоматика, и шлагбаум стал подниматься. Полосатая планка потянула веревку и вздернула козу кверху. Бедная животина заверещала:
— М-ме… мме-е!..
Коза ревет — шерсть на ней дыбом встала. Селезнев тпрукает лошадь — та хрипит и тычками бухает телегу в капот «Жигулей». Казыдлов выскочил из машины — пытается толкать конягу в зад и фышкает, как на медведя. Манженкин в ударе молодой силы ловит за глотку Кеху, чтоб задавить, и что-то рычит. В общем, цыганская распруденция, комедия дарасунская.
Оно бы еще ничего, так нет, заявилась к переезду милицейская машина с мигалкой. В ней три бравых стража порядка, как помидоры на похмелку, в самый раз подоспели.
Начали разбираться. Юрка Манженкин с горя забыл про мясо, открыл багажник. Ого! «Помидоры» сразу засекли шкуру. И кровь из пленки сочилась.
Ни на чем сгорел Епифан Казыдлов.