Переводы: Николай Ганебных, Василий Марач, Ольга Ступенькова, Игорь Шимановский,
Анатолий Жариков, Игорь Хлебников, Слободан Стоядинович, Галина Помазкова
Красимир Георгиев
СЛЪНЧОГЛЕДИ
Слънчогледови
пити,
тежки
като жътварска
ръченица...
Умират синове грешници
от злобни жени проклинати,
че са продали бащини,
бащини гладни имоти,
че ги е майка-мащеха
гневно нарекла копелета;
и са пожар запалили –
мащеркови огньове –
като в поверие.
Алени
тръгват босите и голите,
тръгват тъжните и гладните
към залеза на едно въстание –
страдано-недоизстрадано,
тлеещо-недогарящо...
Пукат кестени като пушки –
не в огнища, а горе, в клоните.
И дърветата – хайдушките –
топло плачат със сълзи-спомени
за земята, раждала жито,
светло жито ръченичено,
за бащите, продали нивите си,
за да купят куршуми с парите,
за простреляни слънчогледи
със застинал поглед към залеза.
Става утрото все по-бледо,
стават нощите все по-алени.
Дълги-дълги бесилки като гъби
извисяват дъждовни плащове
по дърветата земно мъдри,
сред огньове от тиха мащерка.
Там, където е имало майки,
септемврийски майки бледи,
плакали-недоплакали,
гледали-недогледали
за синове боди и голи,
за мъже тъжни и гладни,
кръщавани с безбожие,
вярващи във въстания
и в слънчогледи
с жаравени пити –
есенно потребни,
житно ръченичени.
Написано: 15.10.1968 г.
ПОДСОЛНУХИ (перевод с болгарского языка на русский язык: Николай Ганебных)
Подсолнухи
тяжелыми поникнув головами,
качали ими,
как будто это танец на пожинках.
Гибнут сыновья-грешники,
проклятые злыми женами,
за то, что те продали наследство,
собранное их голодными отцами,
Их даже мать-и-мачеха
гневно нарекла ублюдками,
за то, что пламя жаркое запалили,
зажгли богородскую траву –
как где-то было сказано в поверье.
Освещенные алым заревом
идут они, босые и голые,
угрюмые и голодные,
и путь один для них – восстание,
выстраданное-перевыстраданное,
тлеющее-незатухающее.
Стучат кистени, будто ружья палят.
Не жилища, а ветки тонкие.
И дерева – гайдуки старые –
сладко плачут, во слезах-воспоминаниях
о земле, что рождала жито,
зерно чистое и безгрешное,
об мужах, что эти нивы продали,
и что на те деньги ими были пули куплены,
плачут о пробитых пулями подсолнухах,
что застыли, смотрят мертвым взглядом
как солнце садится в поле.
Утро стало бледней,
ночи красней.
И долго-долго виселицы, что грибы
поднимались над землей –
это мокрые плащи висели на них, –
так думали деревья
по мудрости своей земной
среди тимьяна горящего.
А матери,
побелевшие матери
в сентябрьские дни
плакали, не наплакавшись,
смотрели, не наглядевшись,
на тела их, спины голые,
на их, отяжелевших, голодных,
крещеных безбожием,
решившихся на восстание,
как в подсолнухах
с горячими головами
в осеннюю пору,
танцевали они
на празднике дожинок.
ПОДСОЛНУХИ (перевод с болгарского языка на русский язык: Василий Марач)
Лепёшки
подсолнухов
тяжки,
как жатвенная
рученица...
Обречённые сыновья – грешники,
Прокляты недобрыми жёнами.
За то прокляты, что спустили тощее,
Гладом нажитое наследство отчее.
Даже мать их, что хуже мачехи,
нарекла детей этих вы****ками.
Вот тогда-то и раздули пожар они.
Тот тимьян-пожар,
о котором в предании сказано.
И двинулись они, эти красные,
вышли тогда босые и голые,
вышли суровые и голодные,
на запад пошли, на восстание,
страданное-неизстраданное,
тлеющее-негаснущее...
Каштаны трещат, словно выстрелы –
не в огне лопаются, а в вершинах крон.
Гайдуки-деревья
плачут слезами памяти.
О земле, горюют жито дарующей,
светлую пшеницу рученичную.
Об отцах горюют, землю эту про’давших,
про’давших наделы, чтобы пуль купить.
Плачут деревья и об убиенных подсолнухах
в чьих глазах мёртвых застыл закат.
…Всё бледнее утро,
ночи всё красней…
Виселицы долго потом как грибы росли
среди тихих костров богородичных.
Словно дождевые плащи реяли
Кроны деревьев, мудрых земной мудростью.
Где же были вы сентябрьские матери,
сентябрьские матери бледные?
Плакали вы, видно, да недоплакали,
глядели, да доглядеть не смогли
за сыновьями вашими бо’сыми,
за сыновьями вашими голыми,
за суровыми мужьями голодными
крещёными в безбожие,
верующими в восстания
и в подсолнухов лепёшки горячие
нужные осенью
пшенице танцующей.
СЕНТЯБРЬ (перевод с болгарского языка на русский язык: Ольга Ступенькова)
Сентябрь.
Склонили головы
Под тяжестью семян подсолнухи.
Как в танце жатвенном „Рученица”.
Умирают сыновья
От злых проклятий женских.
За то, что продали
Последнее отцовское имущество,
Их матери, как мачехи,
Ублюдками назвали.
Ведь виноваты они, грешные,
Что пламенем охвачена земля…
Бредут через пожарища
Голодные, босые и раздетые.
В глазах застыла обречённость, скорбь и боль.
И выход лишь один – восстание,
Ведь выстрадано было право сыновей –
Ввязаться в бой!
Палят кистени, будто взрывы пушек.
И горе облаком накрыло каждый дом.
Деревья плачут, раненые пулями.
От взрывов полегли безгрешные подсолнухи,
Свой взгляд последний, к солнцу устремив:
„За что!”
И побледневшее от страшной, долгой ночи утро
Вдруг обнажило виселицы,
Что появились быстро, как грибы.
Прозрели матери сентябрьским утром –
Ну как они ругать своих сынов могли?
Не выплакать им никогда по детям слезы,
И не простить себя, что неуберегли.
Роняют семена. Не скошены подсолнухи.
Они, как сыновья, коль не восстанье,
Жить счастливо б смогли.
ПОДСОЛНУХИ (перевод с болгарского языка на русский язык: Игорь Шимановский)
Подсолнухов лепёшки тяжелЫ,
Как перед жатвой – танец „реченица”.
Умрут сегодня грешники – сынЫ,
Их кровь рекой к подсолнухам скатИтся.
Умрут сегодня грешные сынЫ,
Их женщины клянут, хоть и не вправе.
Имущества отцов разорены,
Мать-мачеха сынов своих оставит,
Их гневно наречёт – народ без рода...
ИскрА – пожар, кровь, в алый цвет свобода...
Отправятся в дорогу гОлы, бОсы,
Отправятся голодные, в печали...
Восстание к закату – нет вопросов,
Его, страдая, тлевшее, так ждали.
Вот треск ветвей, точь в точь – ружьё стреляет,
Не в очаге тот треск – в обширных кронах
ДерЕв гайдукских, слёзы проливают
За землю, что зерно рождала в стонах,
За тех отцов, свои продавших нивы,
На деньги те, купивших пуль в отряды,
За те подсолнухи, что были так красивы...
Прострелены – теперь с застывшим взглядом,
Становятся утрАми всё бледнее,
Становятся ночами всё алее...
А виселиц так много, как грибов,
Взошедших под плащом дождя ночного.
Земная мудрость – в деревАх. Нет слов
Среди огня и крови прожитОго.
Сентябрьские матери бледнели,
Рыдали горько, да, не дорыдали,
Глядели вслед, да, вот – не доглядели,
Сыны их в землю бОсыми упали,
Легли вослед печальные мужчины,
Крестили вас безбожных – на удачу...
Поверили в Восстанье... В ваши спины
Глядят теперь подсолнечники, плача.
ПОДСОЛНЕЧНИКИ (перевод с болгарского языка на русский язык: Анатолий Жариков)
Последние думы додуманы,
последние вещи проданы,
и куплены порох и пули,
и ярость, и гнев проснулись.
Босые, голодные
зажгли тимьянов огонь,
на багровый закат склонились,
как подсолнухи
горящими головами
на закат солнца...
Подсолнечные
буханки
тяжелы,
как болгарский
народный танец
после уборки урожая...
Голодные и печальные
идут на закат солнца
сыны отцов своих,
идут на восстание –
недотлевшее,
недовыстраданное...
Трещат каштаны, как выстрелы,
не в печи, – на ветвях деревьев.
И деревья-гайдуки
тепло плачут слезами-воспоминаниями
о земле, рождающей жито,
светлое пшеничное зерно,
об отцах, продавших свои нивы,
чтобы купить
на вырученные деньги пули,
о расстрелянных подсолнухах...
Подсолнечные
буханки
тяжелы,
как болгарский
народный танец
после уборки урожая...
Рассветы стали бледнее,
ночи стали кровавее.
Высокие-превысокие виселицы, как грибы,
поднимают дождевые плащи
деревьев земной мудрости
среди огня от тихого тимьяна.
Сентябрьские матери бледные
плакали-не выплакали,
смотрели-не высмотрели
сынов своих бедных,
отцов своих печальных,
крещёных и безбожников,
верующих в восстание
и в подсолнухи,
пьяными головами своими
склонившиеся на закат солнца.
Плачет мать поэта Гео Милева,
написавшего поэму о подсолнухах...
Подсолнечные
буханки
тяжелы,
как болгарский
народный танец
после уборки урожая...
Прим. автора: В сентябре 1923 года в Болгарии вспыхнуло антифашистское восстание против установленного в стране при помощи переворота режима. Повстанцы захватили ряд городов и поселений. Восстание было подавлено в крови со стороны властей. Во время Сентябрьского восстания 1923 года в Болгарии один из величайших болгарских поэтов Гео Милев написал поэму о подсолнухах, о восстании, о его кровавом подавлении. Он был убит властями без суда и следствия.
ПОДСОЛНЕЧНИКИ (перевод с болгарского языка на русский язык: Игорь Хлебников)
Подсолнечный
жмых
тяжёл
у жнеца
в руке...
Умирают сыновья грешники,
от гнева, жёнами проклятые
за то, что продали сыны
отцовское имущество, от голода.
За это матери-мачехи
сердито назвали их ублюдками.
И запылал пожар –
тимьяновым алым огнём,
по поверью.
Алого цвета сыновья
идут босяком и голые,
идут грустные и голодные
на закате всеобщего восстания –
страдающие, но не побеждённые;
тлеющие, но не сгоревшие...
Каштаны лопают, как звук выстрела винтовки;
не в очагах, а на верху на ветках деревьев.
Гайдуки, повстанцы-партизаны,
плачут с тёплыми воспоминаньями-слезами:
о земле, которая родила пшеницу,
о чистой пшенице после ручной уборки;
об отцах, поля которых сыновья продали,
чтобы купить на деньги патроны;
об прострелянных подсолнечниках,
с затывшим видом на закат восстания.
Утро становится всё более бледнее,
ночи становятся всё более алыми.
Долго, ещё долго висилицы, как грибы
похожие на плащи-дождевики, будут возвышаться
над деревьями мудрой Земли,
среди огней безмолвного тимьяна.
Там, где были матери,
сентябрьские матери седые,
плачущие и плачущие,
смотревшие и недосмотревшие
за сыновьями босыми и голыми,
за грустными и голодными мужчинами,
крещёнными безбожием,
верящим в восстания
и в подсолнечники,
как лепёшки с жаровни –
приготовленные осенью
из пшеницы, после ручной уборки.
СУНЦОКРЕТИ (перевод с болгарского языка на сербский язык: Слободан Стоядинович)
Главе
сунцокрета,
тешке
као жетварска
раченица...
Умиру синови – грешници
коjе су злобне жене проклеле,
што су продали очева имања,
очева гладна имања,
што их jе маjка-маћеха
гневно назвала копиладима;
и пожар су запалили –
велики пожар од маjчине душице –
као из суjеверjа.
Црвени
полазе боси и голи,
полазе тужни и гладни
ка заласку jедног устанка –
мучено-ненамучено,
горело-недогорело...
Кестенови као пушке пуцаjу –
не у огњишту, већ горе на гранама.
И дрвеће – хаjдучко –
топло плаче сузама-успоменама
за земљом коjа jе жито раћала,
светло жито раченичко,
за очевима коjи су њиве продали,
да новцем купе метке,
за погоћеним сунцокретима
са укоченим погледом ка залазећем сунцу.
Jутро постаjе све блећe,
а ноћи све црвениjе.
Вешала као печурке
високо су подигле кишне плаштове
под дрвећем земаљски-мудрим,
усред ватре од тихе маjчине душице.
Тамо, где jе било маjки,
септембарских бледих маjки,
плакале су недоплакане,
чувале су недочувале
синове босе и голе,
да буду мушкарци тужни и гладни,
крштени безбожништвом,
да из устанка у устанак одлазе
и постаjу сунцокрети
жеравице –
у jесен неопходно, потребни,
житно-реченици.
* (экспромт с болгарского языка на русский язык: Галина Помазкова)
Ушедших в вечность не вернуть,
Но потОмкам трудно спокойно заснуть,
В сердце боль не пройдет никогда.
Пусть впереди еще года, года...
Стонут раны, не залечить!
И сентябрь 1923 года не забыть
Капли слез у людей в глазах.
Голубь Мира! Лети в небесах!
Прим. автора: В сентябре 1923 года в Болгарии вспыхнуло антифашисткое восстание против установленного в стране при помощи переворота режима. Повстанцы захватили ряд городов и поселений. Восстание было подавлено в крови со стороны властей. Во время Сентябрьского восстания 1923 года в Болгарии один из величайших болгарских поэтов Гео Милев написал поэму о подсолнухах, о восстании, об его кровавом подавлении. Он был убит властями без суда и следствия.
Словарь: слънчогледи – подсолнечники; слънчогледови – подсолнечные; пита, пити – буханка, -и, лепешка, -и; тежки – тяжелые; като – как; жътварска – жатвенная; ръченица – болгарский народный танец; умират – умирают; синове – сыновья; грешници – грешники; злобни жени – злобные женщины; проклинати – проклятые; че – что; са продали – продали; бащини гладни имоти – отцовские голодные имущества; ги – их; майка-мащеха – мать-мачеха; гневно – гневно; нарекла – назвала; копеле, копелета – обыдное наименование детям с неизвестным отцом; пожар – пожар; запалили – зажгли, подожгли; мащерка, мащеркови – тамьян, тамьяновые; огън, огньове – огонь, огни; поверие – поверье; алени – алые; тръгват – отправляются; босите – босые; голите – голые; тъжни, тъжните – печальные, грустные; гладните – голодные; към – к; залез, залеза – заход, закат; едно – одно; въстание – восстание; страдано-недоизстрадано – страданное-невыстраданное; тлеещо-недогарящо – тлевшее- недогоревшее; пукат – лопаются, трескаются; кестени – кестени; пушки – ружье, ружья; огнище, огнища – очаг, очаги; горе – наверху; клоните – ветвь, ветви; дърветата – деревья; хайдушките – гайдукские; топло – тепло; плачат – плачут; сълзи-спомени – слезы-воспоминания; земята – земля; раждала – рожала; жито – пшеница; бащите – отцы; нивите си – свои нивы; за да – что бы; купя, купят – купить, купят; куршуми – пули; парите – деньги; простреляни – простреленные; със – с; застинал – застылые; поглед – взгляд; става, стават – становиться, становятся; утрото – утро; по-бледно – бледнее; нощите – ночи; дълги – долгие; бесилки – виселици; гъби – грибы; извисявам, извисяват – поднимать, поднимают, восходят; дъждовни – дождливые; плащ, плащове – плащ, плащи; земно – земное; мъдри – мудрые; където – где; е имало – были; майки – матери; септемврийски – сентябрьские; гледали-недогледали – смотрели-недосмотрели; мъже – мужчины; кръщавани – крестившие; безбожие – безбожие; вярващи – верующие; във – в; жаравени – жаркие; есенно – осенное; потребни – потребные, нужные; житно – зерновое.