Гл.2. Воспоминание 1
Они свернули с шоссе на узкую грунтовку и зашагали по ней вверх на невысокий косогор, за которым сразу начинался спуск к полям и дальше к лесу и озеру. Уже совсем стемнело, на редких столбах, идущих вдоль дороги до самого конца поселка, зажглись желтоватые фонари. Шли недолго. Дом был типичный для этих мест, одноэтажный, некрашеный, обшитый досками с узкими нащельниками.
Василий Игнатович открыл невысокую калитку и прошел первым, успокаивая залаявшую было небольшую черную собаку, которая при приближении людей выскочила из будки возле дома. Узнав хозяина, она обнюхала ноги гостя и вильнув хвостом, опять скрылась в будке – «отработала номер».
В доме было тепло от еще утром протопленной печки и очень чисто. Оба, и хозяин, и гость, сняли обувь и в носках прошли из небольшой прихожей в комнату. Там стоял обеденный стол под лампой с тремя рожками, диван, огромный платяной шкаф и почти такого же размера сундук. Из этой комнаты, судя по ее расположению и обстановке, так называемой «залы», шла дверь в соседнюю, спальню хозяина.
- Ну, давай, проходи, - приговаривал Василий Игнатович, хотя Сергей зашел в комнату следом за ним,- сейчас ужинать будем. Небось, с утра ничего не ел?
- Да нет…у меня термос был с собой и бутерброды.
- Ну, это не еда. Это так, для перекуса. Мы сейчас с тобой картошки горячей навернем. Любишь картошку?, - и, не дождавшись ответа, продолжил, - у меня своя. Глупость, конечно, сколько ее надо, а вот привычка есть привычка, сажаю каждый год соток пять, а потом не знаю, куда и девать. Да ты садись, чего стоишь. А если руки помыть, в прихожей в углу умывальник и мыло. Полотенце на стенке висит, там найдешь.
Говоря это, Василий Игнатович неспешно, но как-то очень ловко двигался по комнате, и скоро на столе уже стояли тарелки с нарезанным черным хлебом, квашеной капустой, помидорами и солеными грибами, а из большой кастрюли, вынутой хозяином из печи, шел пар и доносился аппетитный запах картошки. Из прихожей вернулся Сергей, и хозяин с гостем уселись за стол.
- Ну, давай, наворачивай, - сказал Василий Игнатович, и, положив себе и гостю несколько крупных, рассыпчатых картофелин, добавил, - давай, с Богом!
Сергей не заставил себя упрашивать и, быстро освоившись, заработал вилкой. Было видно, что парень проголодался. Нескольку минут ели молча. Василий Игнатович украдкой поглядывал на Сергея. «Ну, вылитый Пашка», - думал он, - «такой же рыжеватый, круглолицый, с глубоко посаженными синими глазами и слегка курносым носом. Наш, деревенский».
- Как батя-то? Где работает?, - спросил он Сергея, немного погодя.
Сергей быстро проглотил большой кусок картошки и ответил, - да нормально... Работает. В автохозяйстве, главным инженером.
- Ты смотри! Ну, зд;рово, молодец. А то мы с ним после школы и не виделись ни разу. Я и не знал, как он и что. Мы с ним не то, чтобы дружили, но так, приятельствовали тогда. Вместе в школу бегали. Наши то деревни рядом, у нас двадцать дворов, у них почти столько же было. Нас и объединили в один совхоз, а школы ни у нас, ни у них, только в райцентре, куда в те годы и автобус не каждый день ходил. Пешком добирались. Летом то что, леском километров пять прошагаешь, потом по шоссе с километр, а после учебы таким же макаром обратно. И так каждый день, шесть дней в неделю. Тогда шесть дней учились, зато уроков меньше было, и заканчивали раньше. Зимой то хуже было… по лесу не пройти, а по дороге еще с километр более будет. Хорошо, у кого обувь была подходящая, да рукавицы…-.
Василий Игнатович замолчал и насупился, видимо вспоминая что-то невеселое. Сергей закончил есть, тщательно подобрал остатки еды с тарелки кусочком хлеба, положил на стол вилку и сказал: «Спасибо, очень вкусная у вас картошка».
- Да на здоровье. Сейчас чай будем пить.
Василий Игнатович встал, вышел из комнаты и скоро вернулся, держа старый эмалированный чайник. Достал из шкафа и поставил на стол фарфоровый чайничек с заваркой, две большие кружки, вазочку с сахарным песком и коробку с сушками, - извини, больше к чаю ничего нет.
- Да что вы, больше ничего и не надо, я и просто так чай люблю.
Василий Игнатович разлил по кружкам чай, одну придвинул Сереже, другую взял себе и, обняв ее двумя руками, стал понемногу прихлебывать чай. Сергей положил себе в кружку сахар, размешал и ждал, пока чай немного остынет.
В доме стояла тишина. Снаружи тоже не доносилось никаких звуков, от чего уже давно отвыкли городские жители и что, наверное, не ценят деревенские, потому что другого и не представляют…
Допили чай молча. Серегу от тепла и еды разморило, и он уже явно клевал носом.
- Давай-ка, дружок, я тебя на диване устрою, и ложись-ка ты спать. Утром разбужу за пол часа до автобуса. Успеешь.
Сергей молча кивнул, и как только на диване оказалась простыня, подушка и легкое покрывало вместо одеяла, быстро разделся и через пять минут уже сладко засопел.
А хозяин опять неспешно, но ловко все убрал со стола, снес на кухоньку и вымыл там в тазу посуду, поставил кастрюлю с остатками картошки в печь и тихо прошел мимо спящего Сережи в другую комнату.
Эта комната была совсем другой: маленькая, почти без мебели. В углу у окна стояла узкая койка с высокими железными никелированными спинками. В другом углу, напротив – небольшой стол, на нем старая настольная лампа из коричневой пластмассы – образец советского канцелярского стиля. У стола, привалившись к нему распухшим боком, стояла высокая решетчатая этажерка, сплошь набитая книгами разного формата и журналами.