… А мой товарищ курит «Беломор».
Его привычка никому не в тягость.
Ему прощаю небольшую слабость.
Пускай, всё также курит «Беломор».
Мы не встречались с ним по много лет, -
он не из тех, кто докучает и тревожит, -
и не звонили, не писали…
Тем дороже
его улыбка и короткое:
«Привет!».
По-братски обнимал и руку жал,
не ударялся в истерИю он при встрече.
Мы в храме местном зажигали свечи,
за тех, кого увидеть Бог не дал.
Мы вспоминали всех, кого покой
отнял у нас и скрыл в тиши навечно,
средь них так мало было безупречных…
Да что там говорить,- я сам такой.
Мой друг – не ангел, курит «Беломор»,
случается, напьётся как сапожник,
но наши встречи не изгадит ложью.
Пускай, всё также курит «Беломор».
Мы с ним, я помню, в парке городском
ДралИсь до первой крови, неумело,
шныряли по карманам, было дело,
и целовали своих девочек тайком.
Я "малолеткой" в лагерь угодил,
поднялся на «взросляк», освободился.
Когда узнал, немного удивился:
Моей семье он деньги приносил.
Сам никогда и ничего не обещал,
за помощью ко мне не обращался,
но в жизнь мою удачно возвращался,
чтоб я на нарах сильно не скучал.
… А мой товарищ курит «Беломор»,
его привычка никому не в тягость.
Ему прощаю небольшую слабость.
Пускай, всё также курит «Беломор».
22 мая 2007 г.