"Последнего люби, последнего баюкай..."
Вера Кузьмина
ЕСЛИ БЫЛ СВЕТОМ
Вот, казалось бы, живёт мужик по совести, и семьянин хороший, и работает, старается, а судьба ему вместо награды – испытание за испытанием!
Впервые увидела Виктора я в 12 лет, в клубе тогда концерт шёл, на 8 марта.
Полный зал народу, сидят даже на полу перед сценой.
Позже он признался, что к выступлению даже не готовились. Они с Сергеем Валовым только пришли из армии, и их сразу попросили выступить на концерте.
Виктор читал «Монолог пьяницы» Григория Горина. До боли родное лицо, сияние глаз, ямочки на щеках. Боже, как он похож на свою мать, мою любимую тётушку Марфу, которую я с детства просто боготворила! Странно, что я никогда его не видела раньше! Хотя мама не раз рассказывала о его появлении на свет. Как тётушка ездила к своему мужу на Печору (он там работал) и привезла оттуда «печорца» – Витеньку.
Ослепил он меня своей улыбкой, юмором искромётным. «Родственники, значит, увидимся ещё», – подумала я. Но встреча так и не состоялась. Витенька уехал в город, а мне в голову не приходило спросить у матери или у тётушки, где он живёт и приезжает ли в деревню.
Но как-то (мне лет в 20 было) мать говорит: «Сегодня зайдёт Витя Бурмагин с товарищем к нам за книгами, дашь ему что-нибудь почитать». Я обрадовалась, жду-волнуюсь. А пришли – не знаю, что и сказать, слова не вымолвила. Подала журналы – и всё. Нет бы, расспросить, где живёт да как, женат ли, и т.п. Так я как онемела, в голове пусто, подала журналы и отошла в сторону… Очень уж красив был Витенька.
Позже узнала, что у него уже двое детей на тот момент было.
Потом они с братом Николаем ещё нам крышу перекрывали, так я даже не знала, что это был он, мать, видно, не сказала, а я не разглядывала, что за мужики на крыше сидят.
Но вот уже после сорока – сорока пяти, когда уже книжку издала (уже вроде и Интернет появился), я начала искать одноклассников, бывших односельчан, однокурсников. Вспомнила и о нём. Мне сказали, что живёт он в Северодвинске, а летами приезжает в деревню. Как всё было просто... Но как найти телефон, чтобы договориться о встрече?
Помогли знакомые. Будучи у них в гостях в Северодвинске, в телефонной книге нашли мы и адрес, и номер телефона.
И вот я звоню, спрашиваю Виктора Яковлевича. Мне отвечает этакий прокуренный бас. Рассказываю о нашей первой встрече, о том, что хотела бы его увидеть. На удивление быстро он соглашается, он будет в деревне летом. На том и порешили.
Летом еду на родину. По пути задержалась у подруги в Березнике. Звоню ему. Он отвечает, мол, поторопись, у него уже билет обратный куплен, через день уезжает. Он в деревне с братом.
Приезжаю и, почти не поговорив с сёстрами, мчусь в Лидиньшину. Знакомый с детства дом, поднимаюсь на высокое крылечко, дёргаю за верёвочку. Заперто. Открывает, в одних плавках… я в шоке, но виду не подаю. Оказывается, мужик только из бани. Проходим в дом.
Вино, чай, рыба во всех видах, явно наловленная в озере, что прямо под окнами…
Разговор наш прерывает внезапный гость, он вторгается в дом, явно уже выпивший. Это родственник Виктора, Николай, местный житель. Зимой у В. в доме жили какие-то бомжи, выбили стёкла, да и рамы оказались сломаны, а Николай помог сделать новые. (А я и не знала, что в Кургомени у меня столько родни!)
Николай ведёт себя развязно, даже нагло. «Ты к Витьке приехала!» – внезапно заявляет он. Я от злости отвечаю: «Да, к Витьке! А тебе-то какое дело!» Но это его только заводит, он продолжает нас «доставать». Я прошу отправить домой подвыпившего гостя, что и делает брат Василий. Но вскоре гость возвращается, и всё начинается сначала.
– Витька, а поедем кататься на лодке! Так давно об этом мечтаю, – предлагаю я. Кое-как избавившись от навязчивого внимания Н., мы отправляемся на озеро. По дороге В. спрашивает у соседа разрешения взять его лодку, и мы отчаливаем. Виктор на вёслах. Озеро окутывает нас свежестью, запахом трав, водорослей, кувшинок, околдовывает тихим плеском волн. Витькины глаза – они всё те же, что и в юности, всё та же лучезарная улыбка, ямочки на щеках… Боже мой, неужели прошло 30 лет с той, первой встречи?!
Мы плывём и плывём по озеру, сворачиваем в полой между островами, а дальше за ними – вновь острова, острова…. Я и не предполагала, сколько их там. Мне кажется, мой друг хочет причалить к одному из островов, но, похоже, все острова уже заняты – горят костры, там, вероятно, проводит время молодёжь, либо это рыбаки. Что ж, пора возвращаться, время к закату. Не помню, на обратном пути или раньше, Виктор дал понять, что хочет продолжения (или начала?) отношений. И вот уже, бросив вёсла, мы начали целоваться. Подплыв к дому уже в сумерках, видим стоящего на берегу соседа, он уже, видно, испереживался за свою лодку. Но вот лодка вытащена на берег. Виктор увлекает меня в баньку, там ещё не иссякло тепло, бросает на пол какие-то фуфайки… А в 4 ч утра уже надо собираться в путь-дорогу. Будит брата (как потом выяснилось, тот и не спал, подглядывая за нами), закрывают дом, и мы идём на остановку. Расстаёмся как просто знакомые. Он женат, я тоже не одинока, нет смысла даже думать о продолжении…
Вторая встреча, года через два, случилась в Ильин день, когда я приезжала в Кургомень с мужем. Первый, кого я там увидела, был Виктор. Мы едва узнали друг друга. Гулянье на берегу озера развернулось широкое. Народу было очень много. Сидели за столами, сделанными в виде креста. Многие расположились прямо на скошенной заранее и подсохшей траве. Дети весело бегали и кувыркались в свежем сене. Местный солист Алексей Чураков пел на импровизированной сцене. Муж, конечно, напился, активно общаясь с другими гостями деревни.
Музыка гремела оглушительно. Виктор вначале даже не смотрел в мою сторону. Но как только я повернулась к нему спиной, сразу почувствовала, что он уже стоит возле. Вскоре он пригласил меня на танец. Что-то говорил («Я всё помню»), но из-за грома музыки я почти ничего не понимала. Сказать, что я здесь с мужем, не хватило сил. Так и уехала потом с сёстрами на машине, бросив его без объяснений.
На следующее лето я, кажется, приезжала на праздник – Ильин день – с друзьями – поэтами, а его там не было. Потом, ещё через год, приехала с мужем и старшими детьми – Иваном и Людмилой. Помню, что перед праздником прошёл такой сильный ливень, что Ундыш переполнился, вышел из берегов, вода мчалась с бешеной скоростью, мостик плавал. В заречье напрямую было не попасть, нужно было идти через Раду. Сергей проколол ногу и остался в домике, а дети пошли со мной на праздник.
Виктор был там. Он уже ждал встречи. Когда веселье было в разгаре, отправились к нему. Просил остаться до утра, и мне очень не хотелось расставаться, но что поделаешь… И он пошёл меня провожать. А вечер был так прекрасен, и этот путь – сначала через Раду, а потом по дороге, где на спуске открывается вид на всю Кургомень… В этот вечер я почувствовала, как сильно меня к нему тянет… Музыка той встречи так и осталась звучать в душе… А след. ночью на поля, на рощу и Дымково лёг шикарный туман…
* * *
Туман незаметно вползал,
Ложился над рощей и речкой.
Он плыл, застилая глаза,
Мне в душу –
за каждым словечком.
И вот уж почти не видна
Дорога в тумане... тумане...
Куда-то поплыли дома,
Поехала крыша
у бани...
Вползает мне в душу туман...
О, как ты меня
отуманил!
Я знаю, что это обман,
Мечтала сама об обмане...
Туман, как хмельное вино,
В душе моей,
в жилах клубится.
А мне бы на самое дно,
В объятья твои
провалиться!
2007.
Даже и не помню, когда случилась след. встреча. Виктор не звонил. А я собирала материал для книги «Кургомень», время от времени звонила ему, чтобы уточнить какие-либо сведения о родственниках. Но разговор не выходил за рамки этой темы.
Потом я вспомнила, что Виктор обещал мне отдать материну прялку, и решила напомнить ему, что мне она нужна. Он ответил, что будет в деревне летом. Я приехала в Кургомень с внучкой Кариной, и в день его приезда мы с Кариной и Милой пошли на их озеро купаться. Вскоре увидели Виктора, он только что приехал и сразу вышел косить траву у дома. Увидев, что мы купаемся, он вскоре тоже прыгнул в воду. Потом мы несколько раз заходили к нему, пить чай, и я никак не могла созвать детей домой, они снова и снова хотели «пить чай у доброго дедушки». А он с радостью угощал нас, и особенно было заметно, как рад он детям. И в этом общении с детьми открылся мне с какой-то новой стороны, родной и близкий, как никогда. Мы поднялись по лестнице на чердак, он подарил мне две прялки. Дети опять запросились купаться. Я хотела идти с ними, но Виктор увлёк меня в спальню… Поднимаясь с постели, я была поражена видом окна, полностью заполненного озером… Вот так начиналось каждое утро его детства, с озера в окне, словно готового хлынуть в комнату…
* * *
Лето в разгаре. И это ты,
Нереален, как запах снега.
Но из рук твоих я беру цветы,
Похожие на кусочек неба.
Я подам тебе яблоко, я подам –
Ты на две половинки его разломишь.
Это я сотворила тебя, Адам,
Тысячелетия на изломе!
Я не знаю, давно ли ты здесь живёшь,
Но под утро, пусть кажется это странным,
Ты на лодке в окошко моё вплывёшь
Вместе с озером,
с ветром,
с туманом.
Вот так, никогда нет возможности побыть вместе: завтра, рано утром, мне надо уезжать.
……
На Новый год он внезапно позвонил, поздравил. Сказал, что обзванивает всех родных. Я в ответ сказала, что летом похоронила мужа, теперь одна.
Больше он не звонил. Навязываться было бы странно. Зима прошла в одиночестве, разделяемом лишь кошкой да собакой.
Летом (с середины мая по середину августа) мне пришлось не раз съездить в Арх., навещать дочку в больнице, и я часто ночевала одна в квартире у друзей – Карнавиных. Но позвонить В. не решалась. Знала, не очень-то он склонен к авантюрам. Да и жена могла заподозрить неладное, тогда конец всему. Дочку выписали 20 августа, как раз на «годовой» отца.
Год прошёл, стало как будто легче. Впереди ещё одна зима. Закрыла две комнаты, чтобы не тратить дрова. Дома очень холодно, за компьютером рука к мыши примерзает. Вечером забираюсь на русскую печь и смотрю телевизор. Приезжала в гости тётка Нина Г. Доренко (Иванова) из Арх., договорились летом съездить в Кургомень, сходить там на кладбище. Всё чаще вспоминаю Виктора. Вот о нём я могла бы заботиться, отказавшись от части столь милой мне свободы. Но он не звонит…
* * *
Не смею думать о тебе…
Цветёт черёмуха в июне,
и ветер тёплый и хмельной
ко мне спускается с высот.
Сосуд молчания разбей,
пока вершится полнолунье,
пусть слово тихое твоё
меня от гибели спасёт.
Стою над полою водой
среди сиянья белой ночи...
Как ярко отсвет зоревой
лёг на черёмуховый цвет!
Ну и зачем мне всё одной:
и этот свет, и эти строчки,
и что за дело до того,
чему ещё названья нет?!…
В начале июля мы приехали в Кургомень. В бору нашли захоронения родных Нины Григорьевны, поправили упавшие кресты. Обратно решили идти через Лидиньшину (вдруг там гостит Виктор). По правде, это была идея Нины. И вот мы окольными тропинками (других здесь нет) приходим в деревню и заваливаемся к Виктору. Он отдыхал, вскочил с постели всклокоченный, но радостный, извинился, что дома бардак, холостяцкое жильё. Сказал, что у него даже к чаю ничего нет. Но что-то всё-таки нашлось, чаю попили, за разговорами, за просмотром старых фотографий. Он сидел напротив, и я заметила, что он всё время переводит взгляд на меня. Когда Нина вышла на пару минут, он сказал, что уже год как овдовел. Я ликовала, думала, теперь сможем быть вместе. Но, оказывается, я ничего не знала о их семье.
Спросила, почему он не позвонил мне, ведь знал, что я одинока. На что он ответил: «Я думал, ты снова замуж вышла». Вот так.
По гороскопу, как оказалось потом, мне была предсказана судьбоносная встреча, партнёр старше по возрасту, из родственников.
Уходя домой, на улице решили сфотографироваться на память. Мне вдруг так сильно захотелось прижаться к Виктору, посмотреть на него со всей нежностью, что скопилась в моей душе, что я и сделала. Он интуитивно прижал меня к себе, сделав непроницаемое лицо.
Так я и ушла, с досадой, что утром надо уезжать, а я, тетеря, по приезде предложила Нине ночевать в моём домике, и теперь вот не могла оставить её там одну. А он потом признался, что ждал.
Уже через день он позвонил и сказал, что ждёт меня, чтобы я ехала поскорей и прямо к нему! Не помню, то ли я отправила внучку в город, то ли дочка приехала и побыла с Евой, но я полетела к нему.
Четыре дня блаженства в доме у озера!
Он ждал меня, смотрел на дорогу из открытых ворот повети. Войдя в дом, я почувствовала, что отвыкла от него и не могу так сразу броситься в объятия, хотя дома только об этом и мечтала. Но всему своё время.
ЛЕТНЕЕ
А когда повезло нам остаться одним,
мы забыли о времени и порядке,
в доме всё нам стало казаться смешным:
холодильник трясся, как в лихорадке,
завершая танец звоном кастрюль,
а будильник стучал молотком отбойным…
Но в разгаре был за окном июль
и манило озеро голубое,
мы к нему сбегали сто раз на дню,
прыгали в воду его с разбега…
А потом, после самых нежных минут,
в месте, выбранном для ночлега,
забывались недолгим сном,
но тут пускался в пляс холодильник,
и нам опять становилось смешно:
мы грозились выбросить его за окно,
а вслед за ним запустить будильник.
Вспомнили наши первые встречи, всю предысторию. А ещё он спросил: – А пошла бы ты тогда за меня замуж? Когда я приходил к вам за журналами, у меня ведь уже было двое детей.
Я ответила: да.
А дальше… дальше я услышала признание в любви!
А потом мы опять катались на лодке.
А ещё Виктор о себе рассказывал.
– В молодости я в город уехал, работать стал на Севмаше, подводные лодки строить. Работал там кузнецом, а потом и бригадиром, по совместительству. Платили мне по второму разряду.
А женился я по залёту. Девки-то на меня как на мёд липли. Вот одна и залетела. Хотела, говорит, чтобы дети красивыми были. А я, как женился, дал себе обещание, что изменять жене не буду.
– Неужели соблазнов не было? И ты устоял?
– Устоял.
– Какой ты старомодный! Но в 50 лет ты всё-таки свой принцип нарушил?
– Нарушил, – ответил он как-то зло, чувствовалось, что моё высказывание не понравилось Виктору...
– А что у тебя с сыном, он чем-то болен?
– Да, в детстве у него обнаружили то ли полиомиелит, то ли остеомиелит. Ножка расти перестала, разница всё больше становилась. Ходить он долго не мог. Сколько операций потом делали, всё ногу вытягивали.
– Наверно, аппарат Елизарова ставили?
– Да, и это тоже. Теперь уже пластинку в ступню вставляют. Да болит нога-то, уже и таблетки не помогают. Сейчас опять на операцию собирается.
– А твоя жена в деревне бывала?
– Нет, она деревню не любила. И Антон не любит. Хоть я их каждое лето сюда возил. На рыбалку ездили.
– Боже, как ты тут один с двумя детьми справлялся!
– Справлялся.
– А старший сын, наверное, на тебя похож?
– Да, тот больше был на меня. И от армии его мы откосили, да убили его в девяностые.
– Да ты что! Как же так вышло?
– Бизнесом хотел заняться. В лифте его застрелили. Мы тогда в общежитии жили.
Теперь могилу как поедем навестить, там полно бандитов…
Господи, как такое пережить! За что ему всё это?! А матери каково? Одного сына убили, второй инвалид. Наверно, потому и раком на старости лет заболела. А Виктору ещё и за ней пришлось ухаживать…
– А сын что, до сих пор не женат?
– Сын в школьные годы ещё влюбился, а девчонка другого выбрала, так он с той поры никого и не ищет. Однолюб. Никуда и не ходит, всё больше за компьютером сидит.
– А на заводе он кем работает?
– А тоже на компьютере…
– А сюда он не ездит?
– Нет.
А я с детства этот дом люблю. Бывала тут не раз, у тётушки Марфы. Она к нам тоже часто ходила... Она такая красивая была. Всегда улыбалась.
– Да, всегда улыбалась.
– Ты очень на неё похож. Просто одно лицо. И такой же позитивный.
– Она тебя звала «Галинка Лидина»
– А ты – Витенька Марфин.
– Галинка!
– Витенька!
– Счастье моё!
– Витенька мой!
А когда ты в армии служил, я ходила к Люсе с Ванечкой на саночках кататься. Придём все мокрые, тётя Марфа нас на печь запихает. Самовар согреет, чаем с шаньгами напоит…
Один раз у меня мать в больнице лежала, а я на выходные из интерната приду, дома холодно, никого нету. Морковину вырву в огороде, на Ундыше водой помою – и к тётушке Марфе. На этой кровати и спала. А утром она меня в интернат проводит...
* * *
Не наживёшься в родимом дому!
Озеро, вон, потемнело от ветра.
Встреча случилась, и быть по сему.
Боль подступила к душе незаметно.
Как неожиданно это «люблю»!
И от меня хочешь слышать: любимый.
Если надежду я в сердце вселю,
Стану сама в сотню раз уязвимей!
Озеро вспыхнет осенней красой.
Сердце сожмётся в предчувствии снега.
Только бы взлётной не стать полосой
Для журавля, полосой для разбега.
* * *
– Счастье моё! – так ты мне говоришь.
– Витенька мой! – я тебе отвечаю.
Август. На озере полная тишь.
Волны бесшумные лодку качают…
Витенька!.. Не налюбуюсь тобой,
Не надышусь на тебя на рассвете…
Сердце заноет: спознаюсь с тоской,
Только уедешь.
«Как ты там, милая? Солнце моё!» –
Ты мне звонишь, чтобы голос услышать.
Радуга воду из озера пьёт.
Ветер – всё тише.
И всё бы хорошо, но он сказал, что жениться больше не будет, т.к. живёт не один, а с сыном. Тому часто делают операции, и надо за ним ухаживать и т.д. И встречаться, когда тот дома, нельзя. Пока не закончится больничный и Антон не выйдет на работу.
4 дня полного счастья! Купались, напоследок он ещё и баню истопил, помылись вместе, дав соседям повод для разговоров.
Уехала. Стал звонить каждый вечер, но больше в деревню не звал. В конце августа уехал домой, в Сев., разговаривать стало не очень удобно, сын подслушал, как он мне о любви говорил, произошёл, как видно, неприятный разговор.
Стал звонить по утрам – полвосьмого, через день. 3-5 минут, больше не говорили.
Так прошли сентябрь и октябрь, а возможности для встречи всё не было.
* * *
Октябрь – пора душевной смуты.
Давно проложены маршруты,
и нас потянет неизбежно
к полузабытым городам,
или потерянным любимым
отправить почтой голубиной
посланье – всю любовь и нежность
за все ушедшие года.
И, унесённая ветрами
и заплутавшая в тумане,
любовь нахлынет, как цунами –
и всё вернётся ниотколь…
Вернётся всё, что было с нами,
исполнится, что было снами, –
и твоё сердце – лёд и камень –
растает сразу, исподвОль.
24 октября 2016
Антон давно уже вышел на работу, а мы до сих пор не встретились. Наконец-то позвонил Виктор, зовёт в Северодвинск! Сейчас отправлюсь.
Первый день провели дома, практически не вылезая из постели, слушали музыку, разговаривали, пили кофе.
Я рассказывала о своих детях, о том, что если бы ума хватило, приехала бы лет в 27 в Кургомень, соблазнила бы его и родила бы дочку. И что моя старшая маленькая была на т. Марфу похожа.
Виктор признался мне, что всегда очень хотел дочку.
– Когда жена третий раз забеременела, девочку на УЗИ определили., Просил её сохранить ребёнка, так нет, аборт, и точка. Машину мечтал купить, и деньги были, но опять жёнушка против – ревность, видишь ли, заела, типа, будешь мне в машине той изменять!
Назавтра ездили с ним на море. На парапете кто-то оставил надпись:
* * *
Хоть солнце к закату остыло,
но воды морские зажглись.
А осень нагрянула с тыла –
бесцветная, тусклая…
Жизнь,
казалось, к исходу стремится:
вот-вот – и обрушится мгла…
Но вдруг прилетела синица –
и сердце, как море, зажгла!
…..
В след. встречу ходили на залив.
За 2 дня обо всём поговорили. Жить с ним пока не получится (да я и не готова), т.к. сын его против, он-то хочет, чтобы отец сошёлся с сестрой матери. Но сноха Виктору не интересна. А сына бросить нельзя, если сделают операцию, он будет долго ходить на костылях.
13 ноября 2016
Виктор поэзией не интересуется, но посвящённые ему стихи сразили наповал. Сказал, буду перечитывать. Сказал, что на след. зиму планирует уехать в Кургомень и там жить. «Поедёшь со мной?» «А знаешь, поеду!» – ответила я. Хотя там далеко от дороги, зимой дороги нет вообще. Магазины только в Рочегде. По Раде и по деревне ходят волки. Но он сказал, что сын купит ему снегоход. Да ещё есть "Буран" у его друга Саши Чуракова, который тоже собирается зимой там жить.
На душе стало как-то спокойнее оттого, что впереди замаячила совместная зима в Кургомени. Написала стихи, он прочитает их в след. встречу.
* * *
Я моложе тебя на десяток лет,
И тебе до стихов моих дела нет,
И в шкафу у тебя не торчит скелет –
Ты, в сравненье со мной – просто ангел.
Это я пред тобой трепещу, как лань,
Словно кролик, отданный на заклань…,
Выхожу за рамки с тобой, за грань!
А иначе зачем ты дан мне?
Буду ль шить рубашку, пороть ли чушь,
Буду звать тебя нежно «любимый муж»,
Я с тобой поеду в такую глушь,
Где зимой нет дороги санной.
Буду петь, поутру растопляя печь,
Для тебя, любимого, хлебы печь,
Пуще глаза буду тебя беречь!
А иначе зачем ты дан мне?
А иначе зачем я тебе дана?
Чтобы выпить счастья бокал до дна,
Чтобы всем говорил ты: «Моя жена!»
Чтобы лишь от любви был пьяным.
Чтобы были дрова и горел очаг,
Чтобы был ты светом в моих очах,
Чтоб держался мир на твоих плечах,
Нам с тобою для счастья данный!
Но слишком много в жизни подводных камней, которые в хорошем настроении почти не замечаешь. Пожалуй, это стих-е я зря ему показала. Не понравилось оно ему. А объяснить, что это был всего лишь сиюминутный выплеск эмоций, я так и не успела. Не успела и попросить прощения за многое, потому что часто не понимала мотивы его поведения.
Верила каждому слову, не понимая, что обещание это - всего лишь мечты, не более, без уверенности, что это будет. Желаемое. Сказанное от любви, от желания меня приободрить, зная, как тяжело в постоянной разлуке. И говорит далеко не всё, что происходит в отношениях с сыном. Потому что ему не хочется, чтобы сын предстал таким инфантильным, бессовестным эгоистом, каким в конце концов я его увидела.
* * *
7 декабря 2016
С Виктором всё хорошо. Всё ждёт, когда положат в больницу, подлечат лёгкие, тогда и приедет ко мне. Но врач всё не звонит. Виктор завтра позвонит ему сам, спросит. М.б. тот про него уже забыл.
Виктор по гороскопу Близнецы, а у него Марс и Венера в Тельце, и это делает его идеальным мужчиной.
16 декабря 2016
Смотрели фотографии. Увидела у него фото своего прадеда, его деда Алексея Торхова. Такой элегантный. Но Виктор сказал, что тот любил пыль в глаза пускать. Артист. Виктор помнит со слов матери, что дед пастушил, а потом жил в городе, "приезжал только, чтобы робёнка сделать". А детей у них с женой (моей прабабушкой Парасковьей) было пятеро.
23 декабря 2016
Ездила к Виктору в среду и подруг навестила. Подарил мне на Новый год 5 тыс. Время, конечно, тёмное, так тяжело, когда весь день короткий и тусклый.
Время от времени удивляет он меня старыми кургоменскими словечками. Если собирается что-то важное сказать, обязательно начинает со слов «это… самоё», где «ё» вместо «е» в конце слова. Так у нас говорили.
Позвонил, а я ещё в постели. Решил завершить разговор, и я услышала: «Ты спи давай, тешься, тешься!» Стало так тепло и уютно, словно в детство вдруг попала.
СПИ, МОЯ РАДОСТЬ
Спи, не пытайся опередить рассвет,
Тешься, тешься, словно дитя в колыбели!
С ночи мороз, и дом ещё не согрет,
Спи, моя радость, нежься в своей постели!
Я на тебя из дали своей гляжу:
Как ты прекрасна в утренней сладкой дрёме!
Я не звонком – поцелуем тебя разбужу...
Нет ничего невозможного счастья кроме.
*Невозможное счастье – высшая степень счастья.
* * *
Позови меня, сон мой,
поселись в моём сердце
исцеляющим солнцем,
чтоб могла отогреться!
Осени меня синим,
золотым и лазурным!
Жду я слов, что любима,
и поступков безумных.
Удивляй меня снова:
дай мне сердце и руку,
обволакивай словом,
нашепчи, убаюкай.
Этот взгляд с поволокой,
голос тихий и нежный -
как ручья издалёка
тихий голос подснежный…
14-15 февраля 2017 г.
Наконец-то! Виктор приезжал ко мне. Провели два чудесных дня. Ему у меня понравилось. Особенно животных полюбил. Он по телефону и раньше о них расспрашивал.
Сказал, что теперь дорогу узнал, так будет приезжать чаще.
Дал в прошлый раз мне на дрова 5 тыс., да ещё Валентина Ивановна отдала 5 тыс. за клюкву, и я купила 2 тележки дров. К его приезду дрова уже были привезены, предложил помочь перетаскать в дровяник, но я отказалась, зачем тратить силы, соседи безработные готовы помочь.
6 марта 2017
Еду к Виктору!
9 марта увиделись с ним на улице. Но встретились при странных обстоятельствах. Он случайно удалил мой номер и не мог позвонить, что выходит. А я пошла наудачу, и когда подходила к назначенному накануне месту, увидела его. Вместе немного прошлись. Подарил мне 3 тыс., сказал, купи себе что хочешь. Расставались на остановке. Старенький, неухоженный, рассеянный, а сердце полнится такой нежностью, когда вспоминаю об этом!
* * *
Мы – на одной волне,
чувствую: обо мне
думаешь.
Жду твоего звонка.
...Что же пошло не так,
ох, на беду мою?!
Ясно – пропал интернет,
связи мобильной нет.
Где ты там?
Но мы на одной волне –
значит, и так вполне
встретимся!
Зная проблемы суть,
выберу верный путь
я по наитию.
Имя твоё шепчу,
прямо к тебе лечу,
Витенька.
24 марта 2017
Два странных сна приснилось на неделе. 1. Как будто я стою возле ручья (Ундыша, но он довольно широкий), у мостика (одна длинная доска, переход), а на середине перехода стоит мой отец. Он вроде бы зовёт меня к себе, я делаю шаг, а он начинает сильно раскачивать переход, так что поднимаются волны, брызги – я отпрядываю обратно. А он вроде как меня подначивает (без слов), типа, слабо перейти. Но в то же время не пускает, не даёт идти. В конце концов я решила, что перейду во что бы то ни стало, решительно сделала шаг или два – и проснулась.
Я в ту неделю болела, и голова сильно болела. Видимо, от этого такой сон. Да вроде уже не первый.
2 сон. Будто звонит телефон, номер Виктора, я отвечаю "да", а там не его голос, а какие-то люди разговаривают между собой, меня словно и не слышат.
16 апреля 2017
За реку уже страшно идти, так что с днём рождения поздравил по телефону. Обещал приехать на пароме. Но с этого дня началось какое-то непонимание. Отголоски сплетен долетели до него.
Я не понимала, почему он так нервничает, переживает за свою репутацию, что ли? Так уж стар вроде, переживать-то.
А причина была в том, что Антон откуда-то узнал о наших отношениях. М.б. стихи мои нашёл и прочитал. Или ещё откуда.
Как пройдёмся с ним под ручку по городу, так кто-нибудь из друзей увидит да ему доложит. Лежал он в больнице, так я случайно набрала номер его тётки, скинула быстро, а она не отключилась и услышала мой голос. И привязалась к Виктору, типа, у тебя там женщина?
А потом, видимо, позвонила Антону.
* * *
Берегла тебя.
Да можно ли уберечь
от вопросов, от шёпота за углом,
от случайных свидетелей наших встреч,
языками метущих, как помелом?
Целовала глаза твои,
не могла отвести
взгляд, разлуку, горечь обид, беду…
Если б возможно было
сказать: «Прости!»
Если бы можно
ветру сказать: не дуй!
Если бы можно,
если бы только знать...
Вместе с тобой растили бы
нашу дочь.
Время весны ушло, на дворе зима,
а впереди – непроглядная, долгая ночь.
* * *
Не жди ответа. Это спелый дождь
сбивает с веток ягоды. Впустую
промчалось лето. След от поцелуя
давно растаял. Ты в мой дом не вхож.
Багряным разукрасила обновы
золотошвейка осень. С полуслова
тебя я понимала, только ложь
заставила забыть твои объятья.
Рябин осенних продувные платья
не греют. Только как красивы всё ж!
15 мая 2017
Виктор опять не приедет, только собрался, как упал дома с лесенки (разбирал что-то на полках), ушиб то же самое ребро, которое было сломано. Поедет в Кургомень, там, говорит, ждут мужики дом поднимать.
22 мая у Виктора день рождения, отметит – и сразу в Кургомень.
Пока жил в деревне, вообще не звонил. Вёл себя как-то странно. Бригада никакая не приехала, всё впустую.
7 июля 2017
Ура! В воскресенье уезжаю в Кургомень. Виктор предложил пожить у него.
Он сразу по приезде ушиб позвоночник, еле ходил, падал всё время. А причина в том, что выпил бутылку водки один, а потом полез закрывать трубу у печки и упал. Лечила его, готовила еду. Дожди всё лето, кругом болото. Тепло, но жары не очень много. Поля картошки все залило, дорогу до Лидиньшины тоже. Но ходить Радой одно удовольствие. Хожу в Рочегду, по пути заглядываю к Беляевым. В раде видели медведей. Включаю музыку. Как я счастлива! Вот только потом за счастье платить приходится…
Виктор едва ходит. Поест – и ложится отдыхать. Просто падает на диванчик. Упал с кровати ночью, пришлось перетащить этот старый диванчик из комнаты. Лежим теперь на нём, смотрим телевизор.
Соседи дают огурцы, наливают воду в вёдра, топят баню, зовут помыться. Мою его с открытой дверью, и то задыхается. Кое-как одеваю, веду домой. Лестница крутая, едва поднимаемся.
– Ты почему ремонт не делал в доме столько лет? – который раз допытываюсь я у него. – Хотя бы кухню оклеил.
– Матушка дом на всех отписала, если бы я ремонт сделал, все бы ездить начали. А так никто не ездит, и отказ не пишут. Один Василий только написал. Дом вроде и мой, и не мой. А был бы мой, он у меня бы был как игрушка!
* * *
Лучше бы имя твоё навсегда забыть!
Это любовный морок, дурман, навада.
За поворот дороги, реки, судьбы
не заглянуть,
да может быть, и не надо.
Имя твоё высвистывать, выпевать,
рядом порхая бабочкой, ветром, птицей,
ямочки на щеках твоих целовать,
пусть каждый миг свидания длится, длится!
Осень бросает хворост в костёр зари,
шепчет: попробуй яблочко наливное!
Ведьма-разлучница, в зеркальце не смотри,
я всё равно милее,
ведь он – со мною!
* * *
У июля был вкус медовый,
И пускай припозднилось лето,
За черёмуховым расцветом
Мир был яблонным околдован.
Пчёлы сил своих не жалели,
Чтобы мёд приготовить сотовый,
Мы ж пресытились связью сотовой
И в объятьях друг друга млели…
И земля была под ногами
Вся усыпана лепестками.
Медовуха бродила в венах,
Заводила свои порядки:
Заигралась кукушка в прятки,
А кулик, захмелев мгновенно,
Вдруг травЫ запросил бредово*.
Словно в ней не тонули веси.
Называл ты меня бедовой.
Плыл над травами дух медовый.
Это был наш медовый месяц.
*Обычно у нас кулик кричит "травы, травы" в мае.
июль 2017.
* * *
Встретила, приголубила –
И поняла: родной.
Слова не скажешь грубого,
Всё для меня одной.
"Галенька, – скажешь, – Галюшка,
Только не уходи!
Не о чем нам печалиться,
Всё у нас - впереди!"
Лишь иногда нахмуришься:
"Старость-то – тут как тут!"
Я поворкую гулюшкой –
В доме покой, уют.
Сложности сельской местности:
Дров запасти, воды…
– Не оступись на лестнице!
Долго ли до беды!
Ну а посмотришь с нежностью –
Сердце замрёт моё…
Веет озёрной свежестью,
Я полощу бельё
С камня, что волны точат.
Ждёшь ты на берегу.
Милый, люблю тебя очень,
Жалею и берегу.
Август 2017.
Страшная гроза случилась в августе. Мы были вдвоём. Было очень страшно. Началась она в 16 или в 18 ч, а продолжалась до 2 ч ночи. Молнии с треском ломались со всех сторон, от начала и до конца грозы. Один раз молния шарахнула в проводку возле счётчика. Хорошо, что пробки были вывернуты. Бог миловал! После этого мы ушли спать, но долго не могли заснуть, было реально страшно. Ближе к часу гроза всё-таки начала стихать, и я задремала. Проснулась через час, услышала ещё один удар грома, и всё… тишина. Утром не было ни электричества, ни связи. Сосед согрел чаю, попили. Электрики приехали только около 10 ч, дали свет. Накануне-то в Рочегде были Алексеевские гуляния.
* * *
Как этой ночью гроза грохотала!
Как забавлялась она, хохотала,
скалы колола, ворочала камни,
тешилась силой, смеялась над нами,
над суетой, над словами пустыми
(всё от любви это, значит, простимо!),
над равнодушными водами Стикса…
Время придёт с этим миром проститься,
все в эту реку когда-нибудь канем –
каплями света, дождём или камнем.
Даже подумать о том нелегко мне…
Молнии шастают в каждой из комнат
дома, где мы ещё вместе…
мы вместе
в лучшем на свете, единственном месте.
Рядом с единственным. Слова не молвим…
И фотовспышками – сполохи молний.
Запечатлеть. Нам сегодня не спится.
Налюбоваться тобой, насладиться,
слушать биенье горячего сердца.
О, наглядеться бы!
Не наглядеться…
Это последняя из фотосессий.
Только на фото останемся вместе.
На озере явно прибыло воды от ливня. Как люблю я ходить на озеро, на деревянные мосточки, идущие в воду, полоскать бельё или просто посидеть, опустив ноги в воду, наслаждаясь покоем, запахами озера и прибрежной травы!
Рассказывал мне о детстве, о матери. Отца он не помнит. Но помнит, как в этот дом переехали из Кулачихи.
– Спросил у ние: «Ты зачем меня родила-то?» «Я думала, девка будё».
– А как тебя т. Марфа в детстве звала, Витенькой, наверное?
– Нет, она меня Витькой звала. Озеро у нас глубокоё, у дома тут метров 10 глубины. А мы купались там, где берег крутой. Как-то мати идёт, а я как раз солдатиком прыгаю. Она скажёт, бывало:
– Витька, утонёшь – домой не ходи!
* * *
И что с того, что ливень лил,
Сверкали молнии?
Ведь не напрасно о любви
словечко молвлено!
И мы не ссорились с тобой,
а только тешились.
Пойдём-ка вместе, милый мой,
бельё развешивать!
Ты у меня есть –
рядом, сейчас, здесь,
счастьем – в моей судьбе.
Думаю о тебе.
Мостки на озере дождём
почти затоплены.
Мы искупаемся потом –
водица тёплая!
Светлеет даль, последний гром
гремит раскатисто.
Жизнь перепишем, день за днём,
с тобою начисто.
Ты у меня есть –
рядом, сейчас, здесь,
счастьем – в моей судьбе.
Думаю о тебе.
4 раза за лето съездила в Кургомень, в Лидиньшину. Дома оставались Наталья с Людмилой, а потом Алёнка с Тёмой.
Брала в Кургомень с собой Карину дважды, и Еву – в предпоследний приезд. В. всё ждал бригаду поднимать дом, всё лето был на нервах. В третий приезд, уезжая, оставила его.
А когда приехала вновь в конце августа, просто ахнула. Как он исхудал, до неузнаваемости. Сделали они не совсем то, что было запланировано, а только разобрали зад у дома, отделили от основной части, перебрали стену под воротами. Все деньги ушли на это. Дом только чуть выровняли. Виктор в трансе, весь исхудавший. Больно на него смотреть. Да ещё кошелёк обронил в Рочегде. Чует моё сердце, не бывать ему больше в Кургомени.
Привезла от Виктора саночки расписные, на которых мы катались с их угора к озеру с Люсей и Ванечкой в детстве (его 5-летней племянницей и племянником 3 лет). Он в то время служил в армии. Я у них эти саночки потом в письме просила. А он думал, что брат увёз в Великий Новгород. Я увидела их на повети, на мучнике. Под хламом. Он их не видел.
Уехал домой, и вскоре положили в больницу, ноги отказали. Я знала, но думала, в заводскую м.б. не пускают, да и где её найти, и он не просил приходить, не звонил, на звонки не отвечал. Теперь-то знаю, что там до такого состояния доходят в неврологии, что мать родную не вспомнишь.
Всю распуту с 24 октября по 24 декабря прожила в Северодвинске, у Мининых.
26 октября 2017
Я сегодня первый раз иду за Св.Мих. на работу – к её Сан Санычу. А ещё по утрам будем видеться с Виктором – вчера гуляли с ним у залива. А сегодня не пошли – чувствует себя усталым. Т.к. с лета из дома не выходил. Один выходить боится, ноги плохо ходят. Но хотя бы теперь дыхание лучше стало.
27 октября 2017
А утром с Виктором гуляли. Ходили опять на залив. Но ветер холодный, а он очень легко одет. Сыночек инфантильный, спрятал всю тёплую одежду. Когда пришла с ним и стали открывать дверь в квартиру, он открыл и начал истерически орать и материть отца на чём свет стоит, визжал как поросёнок: «Невесту привёл!»… даже вспоминать противно, какое впечатление от него осталось.
И больше отца на улицу не выпустил.
26 ноября 2017
Виктор в больнице, уже второй раз. Всё очень плохо. Энцефалопатия. Навещала его каждый день, а вчера столкнулась там с его сыном, произошёл очень эмоциональный разговор.
Он возмущался, что я хожу в больницу, грозился вызвать полицию и вообще обвинил меня во всём, типа, из деревни отец приехал такой, потому что это я его довела. Эту шутку мы с В. в деревне слышали. А кто-то всерьёз уже Антону доложил. А м.б. прочитал мои стихи, что Виктор оставил тогда у себя.
Я всё, конечно, объяснила Антону, предложила свою помощь, если понадобится. Сам он после очередной операции на ноге, не знаю, как они с тёткой будут ухаживать дома за больным. Но он сидел с оскорблённым и гордым видом. Боюсь, что не увижу больше Виктора.
Выпишут домой, так меня туда уже не пустят, да и много ли ему осталось жить, не знаю. С трудом поднимается и ходит, ноги совсем не поднимаются от пола, дышать тяжело. Спит больше. Ночью встаёт, чтобы не падал, привязывают. И так уже весь в синяках.
* * *
А тогда земля уплыла из-под ног...
Умоляла: "Ты только держись, держись!"
Я шептала столько ласковых слов,
что хватило бы нам на целую жизнь.
В этот город сквозных ледяных ветров
прилетела, чтоб быть поближе к тебе,
чтобы только знать, что ты жив и здоров...
А ты от болезни всё больше слабел.
И когда твой диагноз озвучил врач,
задыхалась от слёз на твоей груди.
Я молила: только не уходи!
А ты утешал: "Не плачь, не плачь!"
Снилось, как уходишь во мрак, во тьму.
Я кричала: ты не имеешь права!
И, горячим сердцем к тебе прильнув,
уводила от переправы.
Улыбался, превозмогая боль.
Быстро таяли миражи.
Эти несколько дней я была с тобой -
и, как за соломинку, ты держался за жизнь.
5 декабря 2017
Дела все закончились. Виктора выписали, сын отключил свой телефон, узнать уже ничего не удастся.
Сейчас он хотя бы дома, в привычном месте, и сын рядом. Для него это главное. Не стоит, думаю, его беспокоить. Антону отец нужен, хотя бы для пенсии. Сам-то он, мне кажется, мало зарабатывает. Ведь работает на компьютере, постоянно на больничном. Операции тоже платные. Дома вся мебель, всё старое, мать долго болела, умерла от рака, тоже траты были немалые, потом похороны, поминки.
Наверно, недолго Виктору осталось, давно ли он мне звонил и ходил ещё довольно хорошо, а после этой выписки совсем как инвалид.
Ничего уже не изменишь.
* * *
Не станет теплей, если даже одеться,
Когда замерзает от холода сердце.
Его бы согрел ты словами своими.
От холода в сердце
шепчу твоё имя.
Напрасно натоплена жаркая печка,
А я – как под снегом застывшая речка,–
Ведь твой телефон – он теперь под запретом,
Не можешь со мной
обменяться приветом.
И пусть не дано даже встретиться взглядом,
Но мыслями, знаю, ты близко, ты рядом.
Мы были всегда и остались родными…
От холода в сердце
шепчи моё имя!
Виктору вроде лучше. Саша Чураков дозвонился до них, поговорили. «Речь, – говорит, – связная, разумная. Выкупили таблетки, выписанные врачом, сказал, помогают».
31 января было полнолуние и лунное затмение. Оно было в знаке Льва. В прогнозе вычитала, что оно принесёт мне (овнам) неожиданные перемены в личной жизни плюс минус 2 недели до и после. Так и случилось.
Незадолго до него я была неделю в Северодвинске. Проходя мимо, видела в освещённом окне, что Виктор ходит по квартире. Порадовалась, что ходит хорошо. Видно, дома он был один, но я не смогла так быстро принять решение зайти. О чём очень жалею. Ведь судьба давала последний шанс повидаться.
Расстроенная уехала в деревню.
Где-то в те дни в одну из ночей, когда я в половине двенадцатого ложилась спать, мне показалось, что вот он, Виктор, рядом. Я чувствовала его присутствие, даже сказала ему несколько ласковых слов. Уснула счастливая.
Приехала в Сев. 15-го. В тот же день, идя за Евой в садик, с беспокойством заметила, что все окна у Бурмагиных тёмные. Оказалось, его в этот день похоронили.
А умер он 13-го. Выходит, в тот вечер его душа прилетала ко мне попрощаться.
ПРОЩАЛЬНОЕ
Светом окон в свои лабиринты маня,
этот город становится частью меня…
это я становлюсь его частью…
Он давал мне любимых – и их забирал.
Это было давно, это было вчера.
Я никак не привыкну прощаться.
На бульваре Строителей ветер сквозной...
Здесь закончился срок твоей жизни земной...
Я в душе сберегу твоё имя.
Пусть снега навсегда заметают твой след,
но у нашей любви срока давности нет...
Ты ушёл.
Ты остался любимым…
г.Северодвинск, 13. 02.2018.
Сегодня 9 день. Родственники в Кургомени до сего дня ничего не знали.
22 февраля
Намекнула Антону, что у нас с Виктором есть дочь, пусть ему тоже будет больно. Виктор всё время бредил ею в больнице. Он очень хотел дочку, но жена сделала аборт, хотя уже знала, что будет девочка.
И надо же такому случиться, что старшего сына убили, младший инвалид с детства, жена умерла от рака, а Виктор, живший всю жизнь для них, потерявший здоровье на тяжёлой, вредной работе, остался с сыном-эгоистом, доживать в безрадостном одиночестве, в домашнем заточении. Ему-то всё это за что? Где тут справедливость?
10 мая
Ездили с подругой на кладбище, искали могилу Виктора. С трудом нашли. Место хорошее, почти возле водоёма. По краю его растут березы, а внизу журчит ручей. Место запомнила. Цветы яркие положила (выбросят их, конечно).
Спасибо тебе, солнышко, что был в моей жизни! Спасибо, родной, что ты был!
ЕСЛИ БЫЛ СВЕТОМ
В солнечных бликах дорога,
сосны в тумане.
Призрачно счастье, недолго -
бабочек танец.
Кажется, всё здесь, как прежде -
озеро перед глазами,
а ручеёк полноводный
вовсе изнитился, замер.
Роща осинок прозрачна.
Спустишься с горки по сходням.
Скоро свиданье назначит
старая сводня.
Крикнуть хотя б «До свиданья!"
соснам, бегущим по полю,
маленьким сосенкам-деткам:
«Будьте, когда нас не станет!»
Мостик над озером длинный,
не перейти его – страшно:
тонки, как спички, перила,
зыбок настил под ногами.
Волны… бегущие волны..
ветер... качание веток...
Счастье закончилось.
Больно,
если был светом!
Зыбка земля под ногами,
не на кого опереться,
тонки, как спички, перила,
зыблется узенький мостик.
Ольхушки в речке по пояс,
в воду сронили серёжки.
Да и без них вы красивы,
радуйтесь вёснам!
В солнечных бликах, в тумане
ольхушки, соснушки, речка,
озеро с мостиком длинным -
будьте, когда нас не станет!
* * *
Ты снишься мне.
Так листьям снится дождь.
Так манит влага в глубине колодца.
Приходишь ты – и статен, и пригож,
и солнышко в глазах твоих смеётся.
И тёплый дождь, прозрачен, невесом…
меня он освежает каплей каждой…
Не наласкаемся…
Но оборвётся сон,
и улетит, как с ивы пух лебяжий…
…
Не наласкаемся. Жизни не хватит.
Вьюга окутает белые ивы.
Если бы не...
разомкнулись объятья
от беспощадного ветра порыва...
Ездила в июне в Кургомень, ходила к Патюковым. Тётя Анна сказала, что Виктор как-то заходил к ней.
– В разговоре обмолвился, что собирается жениться. Я тогда его благословила. Жили бы да жили, как голубанушки. И мы бы во спокое были.
– А я на кладбище ходила, всех родных навестила. Жаль, что лежит теперь наш Витенька не в кургоменском красивом светлом бору, на родной земле, рядом с родными…