Он ещё ребёнком с автоматом бегал по лесам в Сьерра Леоне.
Знал, что делают с ручной гранатой, как уйти от дьявольской погони.
Он, бывало, часто вспоминал, как бродил по лесу с калашом.
В общем не его была вина, что тогда в солдаты он пошёл.
Ему было только 10 лет, он уже убил десятка три.
Воду пил, ел ночью чёрствый хлеб - было тяжко, что ни говори.
Он стрелял в гражданских и военных, принуждали взрослые к такому.
На руках исколотые вены, боль в висках, а ночью просто кома.
И таких, как он, было немало, еле автомат могли поднять.
Сколько этих судеб поломало, без того не проходило дня.
Нападали ночью на конвои, всюду наводили беспредел.
Кто-то поплатился головой, стрелянные гильзы, груда тел.
Но ему тогда ещё везло, было три ранения на вылет.
Почему-то жил всему назло, наглотавшись крОви, грязи, пыли.
Он балдел от регги и Марлея, слушал втихаря айпод в тиши,
Надышавшись из пакета клея, он не вспоминал, кого пришил.
Но однажды сильно был контужен, пулей было вырвано плечо.
Он лежал в кровавой грязной луже, влип похоже очень грячо.
Помощь вовремя пришла однако, повезло ему опять видать.
Вновь спасли от смерти бедолагу, чтобы подлечить да подлатать.
"Без границ врачи" его спасли, жизнь ему вторую дали снова.
В госпиталь в Марсель перевезли, дело было, видимо, хреново.
Но он выжил и вполне здоров, он такой талантливый, упорный.
Он хвосты не крутит у коров и не смотрит в интернете порно.
Ехал негр на велосипеде, регги пел в наушниках огромных.
О любви такой большой на свете, пел довольно громко и нескромно.
Светофоры пофиг ему были, никогда не пропускал прохожих.
Обгонял легко автомобили, невоспитан был тот парень чернокожий.
Но зато он был талантлив очень, с богом разговаривал, возможно.
В клубе выступал до поздней ночи, легкомысленным был и неосторожным.
По нему проехал амбуланс, раскроило череп на куски,
Не оставил никакого шанса, на колёса намотал мозги.
В клуб спешил он, быстро гнал свой байк, словно потерпевший или крэзи,
Видно отвинтилась где-то гайка, позже в новостях напишут, в прессе.
Без него звучал тогда музон, без солиста публика гудела.
Где-то оттащили на газон велик, два наушника и тело.
Он мечтал артистом стать напрасно, мог убийцей неплохим бы стать.
Творчество, понятно, вещь заразная, надо ему должное воздать.
Глупо сдохнуть где-то под забором, после всех баталий, как мудак.
Упираться рогом до упора, а цена всему, увы, пятак.