"...Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И весёлый манер, на котором шучу..."
В.С. Высоцкий
********************************
Он пел свои стихи, умы смущая,
Как жар зимою или летом снег.
И память бьётся пульсом беспокойно,
Хотя, Его давно уж с нами нет.
Свободный, хриплый, с трещиною голос,
Поныне рвёт душевную струну:
"Я не люблю Холодного цинизма"...
"Или когда железом по стеклу"...
Пишу я это тем, кто мало знает,
Кем в наше время для людей он стал.
Кто не слыхал, не видел, что творилось,
Когда Высоцкий семиструнку брал.
О том, что слово бьёт прицельно, в сердце,
И в мозг, а там, в мгновение одно,
Став фитилем для бешенных эмоций,
Взорвать готово ваше естество!
---
Собрались, как-то раз, у Кочаряна*,
Втроём, а может быть и вчетвером,
И Лёва предложил, без задней мысли,
- Володя я включу магнитофон.
Никто не счёл тогда, что это важно,
В кругу друзей так здорово сидеть!
В те времена записывали часто,
Стихи иль диспут, чтоб потом стереть.
Но то была, отсчёта точка, веха,
И камень брошен, души бередя,
Болотного застоя гладь нарушил,
Как метеор Тунгуску взбороня.
Вот здесь и начинается Высоцкий,
Тот автор песен, бард, актёр, поэт,
Чьи записи мы ищем по знакомым,
Не зная, чей за ними силуэт.
Я помню - переписывали скрытно,
А в вечер, пригласив друзей домой,
В магнитофон установив бобину,
Его под водку слушали, в запой.
Круги, неразличимые в начале,
Разгон набрав, вдруг силу обрели.
Он сыпал соль в не зажитые раны,
Власть беспокоя в памятные дни.
- Как так?! Кто этот чёртов вольнодумец?!
Стихам кто автор?! Как его, там, звать?!
Кто допустил, чтоб сей пропитый голос,
Людей советских смел в домах смущать?!
А было иногда и по-другому,
Чиновник - этот серый кардинал,
Дверь затворял, достав кассетник новый,
А с ним коньяк "Армянский" и стакан.
Налив и выпив, слушал понимая,
Что это он, в загоне из флажков.
Перемотав в начало и включая,
Высоцкого: "Охоту на волков".
Да, слушали они. И... выпивали,
Не все чиновники, во власти кто служил,
Бездумны были и не понимали,
Чем голос на кассетах этих был.
А голос автора - такой он от природы,
Не ларингитный и не пропитой.
Родители с рожденья наградили,
Но нам и нужен именно такой.
...Два года на него запрет гастролей,
Приказ негласный, издан по В.В..
Такое "перекрытие кислорода",
Могли устроить только в КГБ!
И как-то он сказал Марине Влади,
Жене, которой долго был храним:
"Я, видно, не угоден этой даме",
Но фатум его был неотвратим.
Он верен себе оставался,
Писал, да и что уж там... пил.
Нельзя не бороться с системой.
Вот только, порою, нет сил.
Живя, не творить, для поэта,
Страшнее ста тысяч смертей,
Итак, он писать продолжает,
Для узкого круга друзей.
А те, с наслаждением внемлют,
И дарят любовью его.
И новых идей ожидают,
Прося, спеть ещё и ещё!
Пред временем жизнь - пылинка,
Мгновенья расстреляны влёт.
И вот уже сняты запреты,
Высоцкий концерты даёт.
Теперь он поёт стадионам,
В театре ведущий актёр.
Где ставит спектакли Любимов,
Большой человек, режиссёр.
Но слуги Харона** не дремлют,
И злой не отпустит порок.
Крестом его ставший и тенью,
Суровый, безжалостный рок.
...Он очень хотел, он пытался,
Штурвал на себя! Из пике!
Но нет, не выходит! Проклятье!
Машина летит налегке....
Пилот больше не управляет,
И "Як-Истребитель" горит.
Вот гроб из Таганки выносят,
В нём тот, кто нам дорог лежит.
Сегодняшний к публике выход,
Последний аншлаг и на бис.
Он истинно был, Настоящий,
Любимый Народом Артист!
----
В иных государствах, программы,
Эфиров изменены.
Они поминают поэта,
В тяжёлые скорбные дни.
И только в Советском Союзе,
Никто ничего не сказал.
Лишь строчка газетная где-то,
Но все кому нужно - узнал.
Таких похорон и прощаний,
Не видела наша страна.
От страха, внезапных волнений,
Растеряна власть, смущена.
Возможно, "на верх", доложили:
"К Таганке стекается люд,
Откуда прознали - не ясно,
Один шаг неверный - порвут."
И всё же хотелось начальству,
Событие это стереть.
И выдать кончину Поэта,
За, чью-то, безликую смерть.
Мы вам ничего не забыли,
Ни выломанный портрет,
Ни стайку машин поливальных,
Идущих процессии вслед.
В тот день за колонною
скорбной,
Они будто гады ползли.
Водою шоссе омывая,
Сбивая с дороги цветы.
Увидев такое бесчинство,
Надрывные в плач, голоса,
Кричали: "Подонки! Фашисты!",
Пронзённые болью сердца.
Как дОлжно Его ненавидеть,
Бояться и не понимать,
Чтоб после ухода Артиста,
Продолжить Его распинать?!
----
Владимир, я Ваш современник,
Мне выпало счастье им быть.
Я помню начало восхода,
Увы, и закат не забыть.
Вы прожили век свой - Кометой,
Что сделаешь, скажут, - судьба.
И лет уж, минуло за тридцать,
А кажется, было вчера.
Сегодня Высоцкий на дисках,
А лент, тех почти уже нет.
Но так же свежи его песни,
И голос надрывный с кассет.
---
Прим.1*
Левон Кочарян
Друг Владимира Высоцкого,
Кинорежиссёр.
Прим.1**
Харо;н - в греческой мифологии — перевозчик душ умерших через реку Стикс (по другой версии — через Ахерон) в Аид (подземное царство мертвых).
---
LGR
06.07.2011
**********
"В те дни, 28 июля 1980года, мы прощались с человеком, во многом,
благодаря которому, хотя бы время от времени переставали существовать
в обезличенной, покорной и безмолвной толпе,
и вспоминали вдруг о том, что мы люди."(с)
"Я уйду этим летом"
т.о. "Ракурс"