Я менял квартиры и общаги;
я летел сквозь жизнь, меняя женщин:
в каждой, как на глянцевой бумаге,
я остался, сильно приуменьшен,
искажён, почти неузнаваем,
я остался, всё-таки остался,
будто припозднившимся трамваем
в прошлое, опомнившись, примчался;
оттого сегодня и пугаю
я свою красивую подругу
тем, что, словно отблеск в небе, таю
в поцелуе, длящемся по кругу -
из вчера в сегодня и обратно -
в голоса, касания и лица
тех, с кем нелегко и непонятно
второпях случилось мне проститься.
Нечем мне унять её тревогу -
лишь полынно выдохнуть в уста ей:
- Надо быть готовыми в дорогу
нам обоим с этой птичьей стаей
дней и лет, исполненных бессилья,
потому что нет дороги встречной
к той земле, где всех давно простил я,
к той земле, где мы пребудем вечно
молоды, не выдуманы… кроме
старых фотографий. Сохраняться
им дано, красивая, в альбоме.
И не изменить. И не расстаться...