Рассказы далёкого детства.
Здравствуйте!
Война приближалась к концу, был апрель 1945 года. В Ленинград стали возвращаться беженцы. Привезли и меня.. Предполагалось, что я буду жить теперь у сестры моей матери Евдокии. (Мама у меня умерла ещё в !942году, а отец погиб на фронте).
Выехали мы зимой, в феврале 1945 года . Я была одета в фуфайку, подпоясанную верёвкой, на голове был повязан платок, связанный из овечьей шерсти, а на ногах валенки без калош. Зима была холодной и в валенках ноги не замерзали. Руки я прятала в муфту, сшитую из старого сукна. Рукавиц у меня не было. Это была моя обычная одежда. Я к ней привыкла. У нас в деревне, где я прожила всю войну, все так одевались
Ехали долго, даже очень долго. Почти на каждой станции стояли по несколько часов, несколько дней, а то и недель. В Ленинград приехали в апреле месяце.
В городе меня поражало всё: высокие дома, в основном четырёх или пяти этажные, улицы, выложенные булыжником, мчащиеся со звоном трамваи, с мальчишками висящими на «колбасе», люди, спешащие куда-то…
На трамвае мы ехали к тёте Дуне. Там меня ждала неизвестность. Я совсем не помнила свою тётку, ведь до войны я была маленькой и в памяти довоенная жизнь просто не сохранилась.
По широкой каменной лестнице мы поднялись на четвёртый этаж и позвонили в тридцать шестую квартиру три звонка. На двери висела бумажка, указывающая , кому из жильцов сколько раз нужно звонить.. Дверь открыла молодая женщина, лет сорока, одетая в чёрную юбку, гимнастёрку, подпоясанную широким солдатским ремнём и обутая в кирзовые сапоги.(Всю войну она прослужила в военизированной охране своего завода) Это и была тётя Дуня. Поздоровавшись с нами, она сказала: «Проходите!».
К тётке я приехала в валенках большого размера, гораздо большего, чем моя нога. Валенки были без калош, а на улице была весна, стояли лужи. и, пока я шла , они промокли насквозь.
Тётка жила в коммунальной квартире, где по одну и другую сторону коридора располагалось по пять комнат. Коридор был длинный и широкий,тёмный, совсем без окон.Освещался электрической лампочкой. И это тоже было удивительно. В деревне такого освещения не было. Иногда мы зажигали керосиновую лампу по вечерам, но не надолго, так как керосин купить бвло очень трудно.
Комната тётки находилась в конце коридора, у самой кухни. Я шла по коридору, тяжело передвигая ноги, в набухших от воды валенках. И от входной двери, до кухни, протянулись шаркающие следы моих огромных валенок.
Пока взрослые разговаривали, я сидела на стуле. Ноги мои не доставали до пола. Вскоре на полу подо мною образовалась лужа, натёкшая с валенок.. Увидев лужу, тётка скомандовала:
«Снимай, валенки!» - голос её был громкий, не терпящий возражений. Взгляд был строгий пронизывающий насквозь..От этого взгляда хотелось сжаться в комок, стать незаметной, спрятаться куда- нибудь. Я повиновалась. Она немного посидела молча, подумала, а потом полезла под кровать.
Кровать была высокая, полуторная, с металлическими, хромированными спинками, на которых красовались блестящие металлические шары. Вытащив из-под кровати огромную коробку, тётка порылась в ней и достала оттуда красные полусапожки со шнурками и на каблуке среднего размера. Такие сапожки я видела на цыганках, когда их табор проходил нашей деревней. Цыган в деревне не любили и боялись. Уходя в поле на работу, взрослые наказывали нам, детям, чтоб закрывались на засов и в дом никого не впускали.
«На! надевай!» - скомандовала тётка.
Я нехотя взяла в руки сапожки и осторожно натянула их на ноги.
«Ну-ка, пройдись!» – снова сказала она. Я заковыляла по комнате. Ходить на каблуках было непривычно и трудно. Ноги то- и- дело подкашивались.
«Ничего, научишься1» - заключила тётка.
Я стеснялась ходить в этих сапогах, мне казалось, что теперь все будут принимать меня за цыганку:(чёрные длинные волосы и цыганские сапожки, ну, чем не цыганка?) но другой обуви не было, и в скором времени не предвиделось.
Взрослым нужно было поговорить, и меня отправили гулять, наказав не уходить далеко от дома. Повязав на голову платок и одев ,фуфайку, я пошла на улицу. Вышла из парадной и остановилась. Дома были в основном, серые. Два дома напротив были разрушены. Проёмы окон зияли тёмными провалами. Улица была пустынной. Меня это не удивило. В деревне тоже было на улице пустынно днём. Из подворотни доносились голоса ребят, но идти туда я постеснялась. Мне казалось, что все сразу заметят цыганские сапожки, и будут чураться меня или дразнить.
Через некоторое время, из парадной, вышла девочка. Она была примерно такого же возраста, как и я. На ней было надето старенькое демисезонное пальто черного цвета, серая вязаная шапочка и чёрные ботинки. Руки она сунула в карманы. Было ещё прохладно. Девочка остановилась возле меня.
«Здравствуй!»- сказала я.
«Здравствуй!»-ответила девочка, приветливо улыбнувшись, и спросила: «Ты приехала в гости? .
«Нет, я буду теперь жить у тёти Дуни» - ответила я.
«В какой квартире?
«В тридцать шестой».
«А я живу, в тридцать первой… Меня Ира, зовут, а тебя как?
Я назвала себя. На мои злополучные сапоги Ира не обращала никакого внимания Это меня успокоило.
К парадной, приближалась какая-то женщина.
«Здравствуйте!» - сказала я.
«Здравствуй, девочка» - ответила женщина и прошла мимо. Ира удивлённо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мы разговорились. Оказалось, что мы обе первоклассницы. Она рассказывала мне о своей школе, об одноклассницах, показала рукой, в каком направлении находится школа. Я тоже должна буду ходить в эту школу.
Мимо дома проходил военный. Когда он приблизился к парадной, я громко сказала:
«Здравствуйте!».
Военный посмотрел на меня как-то странно и, ничего не ответив, прошёл мимо.
«Ты что, его знаешь?» - спросила Ира.
«Нет!» - ответила я.
«А зачем тогда здороваешься?
«А нас в школе учат здороваться со всеми, кто попадается навстречу. Даже, если он из другой деревни, и ты его совсем не знаешь».
«Это в деревне, сказала Ира, там народу мало, а в городе нужно здороваться только с теми, кого знаешь».
Мне это было очень удивительно. Я еще не представляла себе, сколько народу живёт в городе, но поняла, что здесь надо вести себя как-то по другому, что городская жизнь сильно отличается от деревенской. И мне теперь придётся усваивать новые правила поведения.
А с Ирой с этого дня мы стали лучшими подругами. Не обратив внимания на мои цыганские сапожки, она придала мне уверенности, помогла преодолеть стеснение и боязнь показаться в них на людях. С этого момента я стала спокойно носить эти сапожки, научилась ходить на каблучке, и носила их, пока нога не выросла. А вскоре и освоилась в большом городе, привыкла к новым правилам поведения.