Край земли. Что же это? Может быть, так называют то место, где можно сидеть, свесив ножки. Болтать ими и ни о чем не думать.
Или, так называется настолько узкая полоска суши, на которую не может ступить нога разумного человека и, потому делать там нечего.
А что бы Вы ответили на предложение побывать в сказочном месте, где из глубин океана выныривает солнце, что бы чуть позже спрятаться за цепью вальяжных и задумчивых гор? Причем, другого такого шанса в Вашей жизни может и не представиться. Думаю, любой, мало-мальски склонный к авантюрам человек, громко крикнет: «Да!»
1989 год. Солнечное, июньское утро. Аэропорт Домодедово. Мы, бойцы самарского стройотряда «Пик», ждем посадки на рейс в неизведанное. Хотим улететь на Камчатку.
Те, кто в школьные годы сидел за последней партой, могут истолковать сей процесс в несколько искаженном виде. Но в данном случае, речь идет о той самой земле, находящейся за гранью реальности.
Объявили посадку на флагман Аэрофлота - Ил-62. В его салоне придется провести девять часов, преодолевая каждые шестьдесят минут один часовой пояс. Казалось бы, лететь нужно над параллелью строго на восток, так как Москва и Петропавловск находятся практически на одной широте. На самом же деле, поверхность земли, в отличие от карты, не плоская, а почти сферическая, поэтому траектория полета имеет достаточно сложный вид и заумное название - ортодромия. Геометрически эта линия представляет собой дугу, которая связывает две точки на сфере по кратчайшему пути. Верхняя часть дуги уходит далеко на север, и небольшая ее часть проходит над Северным Ледовитым океаном.
В тот день над ним стояла безоблачная погода, и мы видели стада оленей, пасущихся близ полосы прибоя.
Дальше полет проходил скучно, над сплошной плотной пеленой. Несколько часов удалось убить чтением и мыслями о бытие.
Похоже, начали снижаться. Из слоистых облаков со всех сторон неожиданно выпрыгнули верхушки гор, покрытые снежными папахами. Вообще, на этой, относительно небольшой, территории расположено более ста шестидесяти вулканов, из них двадцать восемь – действующие, и практически в любой прекрасный день кто-то из них может проснуться, извергнув потоки лавы.
Если открыть атлас и посмотреть на контуры Камчатского полуострова, то можно заметить некоторое сходство с оттолкнувшейся сильным хвостом от Чукотки и нырнувшей в Тихий океан тысячекилометровой акулой. Авачинская бухта напоминает хищно разинутую пасть, проглотившую столицу этих мест - порт Петропавловск-Камчатский. Быть может, эта морская тигрица пытается догнать меч-рыбу – Сахалин?
Полоса аэродрома расположена близ берега и на посадочную глиссаду заходим над неестественно ярко-зеленой водой бухты. На рейде стояло несколько военных кораблей, один из них с огромными сферами локаторов на палубе.
Не каждый день простой советский человек может своими глазами увидеть три океана из пяти (пятый - Небо!)
С учетом разницы во времени получилось, будто мы летели восемнадцать часов, вместо реальных девяти. Вылетев в час дня из Москвы, наша команда рано утром приземлилась в камчатском аэропорту Елизово. После поволжской июньской духоты, оказалось свежо и прохладно. Давал знать о себе утренний бриз с океана.
Конечная цель путешествия - Петропавловск-Камчатский-50 (ныне Вилючинск), военно-морской городок на берегу бухты, недалеко от аэропорта. Здесь нам предстояло в течение двух месяцев строить и жить, наслаждаясь шумом волн и любуясь шикарными горными ландшафтами. Хотя, откровенно говоря, ехали мы отнюдь не за туманами. Внутри отряда упорно муссировались слухи, якобы некто, поедаемый гнусом и мошкарой, где-то в районе Диксона или Оймякона загреб две тысячи за месяц (в тех еще рублях!). Чтоб я так жил!
Поселились в нескольких десятках метров от бухты, в расположении воинской части, которая давно уже обезлюдела. Десанту отряда, высадившемуся за неделю до основной бригады, пришлось многое восстанавливать, ремонтировать, отмывать. Главное, удалось реанимировать баньку, где мы проводили вечерний досуг после тяжелых бетонных работ.
А вот с камином в жилой комнате вышел конфуз. Внешне он смотрелся очень даже презентабельно, почти как в фильмах про Шерлока Холмса. Геометрию вытяжной трубы решительно рассчитал по каким-то страшным эмпирическим формулам комиссар отряда Серега, ленинский стипендиат, между прочим. Наплевав на его гениальность, дым отказывался выходить наружу, и оставался с нами. Поговорка «Дым, дым, я не вор» не помогала.
Чтобы побороть сырость в давно уже нежилом помещении, решено было прибегнуть к помощи похожего на радиотелескоп калорифера с открытой спиралью. Включили на всю ночь. Обогреватель поставил поближе к своей кровати запасливый парень с характерной фамилией Ивашкевич.
Интересно, но когда мы только заселялись, обнаружилась одна лишняя подушка. Наш герой взял ее, и затолкал вместе со своей в одну наволочку. Мягко стелит!
Посреди ночи я проснулся от душераздирающего аромата паленой шерсти. Комната в дыму. В районе ивашкевичевской кровати алело зарево: угол его одеяла попал на раскаленную спираль и загорелся. А запах! Все спят. Вскочив, как по пожарной тревоге, отбрасываю горящее одеяло, куда попало. Попало!
Оно, разумеется, упало по закону бутерброда – на ногу хозяина. Снова запахло горелой шерстью – теперь от волос на ноге погорельца. Крик его заглушил бы рев взлетающего МиГа. Тем не менее, никто из пяти спавших в комнате не проснулся и не оценил моего героизма. Зато день оказался богат на приключения.
Ведь, кроме того, еще вечером, гуляя по берегу бухты, случайно познакомились с рыбаками из местной артели. Разговорились за жизнь с их бригадиром по кличке Бугор. Выяснилось: ему нужны рабочие руки для вытягивания невода и дальнейшей обработки улова. Оплата натурой - мешок не вспоротой рыбы в день на человека. Если перевести это в рыночные цены на европейской части России, получалась совершенно сумасшедшая цифра. Разумеется, мы охотно согласились.
С тех пор, каждое утро двое самарцев командировались на рыбалку. Пришла и моя очередь. Встали рано. Моросил не сильный, но противный дождец, материализовавший приход очередного циклончика с востока. Подошли к берегу. Здесь удалось впервые увидеть вблизи атомную субмарину. Морское чудовище с крутым лбом и лоснящимися, как у жирного кита, покрытыми толстым слоем резины боками. Сколько Хиросим на борту?
Вышли в море на двух узких и длинных пирогообразных лодках. По четверо в каждой. Давно не брал я в руки вёсел! Стараюсь грести плавно, получается наоборот. При этом есть некоторая вероятность перевернуться при неосторожном движении, это, однако, ничуть не беспокоит бывалых.
Подойдя к неводу с разных сторон, посудины встали параллельно друг другу на расстоянии метров сто. Начали подтягивать невод, медленно и равномерно, как поучал нас Бугор. Лодки стали сближаться. В сетях можно было обнаружить много интересного. Вы видели когда-нибудь живую камбалу? А морскую звезду?
Крупный кальмар выскользнул из моих рук в воду и, удаляясь судорожными толчками, обиженно выпустил ярко-красное чернильное облако. Рядом плескалась какая-то глупая нерпа, пытаясь выхватывать рыбу прямо из сетки.
Расстояние между лодками уменьшилось метров до десяти. Тянуть становилось все тяжелее. Почему? Возможно, снасть за что-то зацепилась?
Увиденное минуту спустя, поразило бы любого, самого матерого рыболова. Остававшаяся в воде часть сети была целиком заполнена рыбой! Да какой! То были не сопливые ерши, ради коих тысячи любителей подледного лова рискуют по весне жизнями на коварном льду рек. В неводе кишели сотни лососей, весом кило по три. Встречались экземпляры и покрупнее.
Злой рыбий гений, Бугор, возвышаясь над нами, огромным, c мотнёй как картофельный мешок, сачком начал вычерпывать несчастных лососей из садка. Они отчаянно сопротивлялись, но силы оказывались явно неравными. При помощи своего зама бригадир вываливал добытое в лодку. Стоять в лодке по колено в толще, состоящей из извивающихся, борющихся за свою жизнь неслабых рыбин было нелегко, но интересно. Выручали болотные сапоги.
Через полчаса обе лодки, будто банки с килькой, практически до краев заполнились рыбой. Напоследок, общими усилиями, погрузив руки в воду, удалось перевалить через борт здоровенную, почти двухметровую, черную чавычу. Членам нашего экипажа пришлось приложить немалые усилия, пытаясь уговорить ее остаться с нами.
Артельщики пришли к единому мнению, что в двух лодках скопилось около восьми тонн рыбы.
Теперь перед нами стояла задача взрезать брюшины самок и извлечь из них самое ценное. На местном диалекте этот процесс обозначается глаголом «шкерить». Самец, в отличие от самки, имеет горб и характерное строение челюстей. Спутать невозможно. В поте лица проработали весь день.
В результате вскрытия добычи, кроме рыбы, артель стала богаче еще и на два пятидесятилитровых бочонка с зернистой, ярко-оранжевой икрой.
Особенно впечатлила икра, извлеченная из несчастной чавычи. Частички ее янтарно-прозрачные и крупные, как горошины. Та, баночная, которую по великим праздникам мы, жители средней полосы, пересчитав зернышки поштучно, благоговейно укладываем на толстый кусок хлеба с маслом, отличается от свеже засоленной, как изюм от сочного, спелого винограда. Нельзя передать словами ощущение от микро взрывов, синхронно лопающихся на зубах икринок.
Тем не менее, больше всего местные жители ценят красницу. Это относительно небольшая, лососевая рыба с темно-красной мякотью и такого же цвета мелкой начинкой. В отличие от других, солиться она должна не менее недели, иначе отравишься.
Но мы, не будучи эстетски избалованы, вполне довольствовались обычной горбушей. Из причитающихся нам двух мешков рыбы, удавалось насобирать несколько литров столь желанной икры (отсортировывали для себя только самок). Но, технология засолки оказалась сложнее, чем мы могли представить.
Что представляет собой извлеченная из чрева икра? Аморфная, похожая на гроздь субстанция. Сложность состояла в том, чтобы привыкшими к кирке-лопате пальцами отрывать крохотные виноградинки. Они не поддавались и лопались отнюдь не во рту.
Мною было внесено рацпредложение: перед отделением икринок, ошпаривать икроносную массу горячей водой. После, скукожившуюся гроздь нужно осторожно потрясти в руках и зерна легко отделяются. Просаливается икорка примерно за полчаса. Солили и тут же пробовали. Фейерверк ощущений. И так каждый вечер.
Кроме того, горбуша является носителем еще одной вкусности: у нее очень крупная и нежная печень. Берется сковородка метрового диаметра и заполняется до краев печёнками. Соль, перец, лук по вкусу. Через минуту жаркое светлеет и готово – можно налетать и проглатывать вместе с собственным языком!
В тоже время, встал вопрос: куда девать столько рыбы? Часть ее сразу зажаривали и съедали. А остальное?
Решили закоптить, а для этого построить своими силами коптилку. Был в нашей команде один сильно хозяйственный парень, имевший опыт копчения свиных окороков. Он и предложил достаточно простую конструкцию. Тонкость заключалась лишь в необходимости для этого, вроде бы, нехитрого процесса березовых опилок в большом количестве. Где бы их взять?
Волею судеб, недалеко от нас была лесопилка, которой заведовал солдатик-стройбатовец Стас, земляк из Самары. Тесен мир!
С ним-то и договорились менять опилки на готовый продукт. В начале не очень-то верилось в положительный исход этого мероприятия. Зато результат превзошел все ожидания: по окончании каждого пятидневного технологического цикла на свет появлялись сорок пять копченых рыбин с червонно-золотистым отливом, больших и жирных. Деликатес!
Однако, не стоит думать, будто мы только обжорством и занимались.
Большая часть каждого светового дня проходила в рутинной работе по возведению фундамента и монолитного цокольного этажа жилого здания. Без такого основания нельзя – сейсмоопасная зона.
За два месяца, прожитых на Камчатке, там произошло несколько небольших землетрясений. Странно, но мы их ни разу не заметили, уставая после тяжелого дня.
Ведь, кроме того, по вечерам подрядились строить трехэтажный, монолитный гараж для одного местного грека за отдельную плату.
Работали иногда до часа ночи. Получилось неплохо. Часть оплаты в виде настойки из жимолости тут же использовалась.
И лишь по воскресеньям удавалось культурно отдохнуть. Неподалеку от городка протекала речка Паратунка. Курортная зона!
В ней располагалось несколько оздоровительных центров, представлявших собой открытые комплексы с бассейнами, построенными на геотермальных источниках. Обычно, труженики имели в своем распоряжении два-три бассейна с разной по температуре и солевому составу минеральной водой. Больше всего ценятся радоновые ванны и грязи. Чрезвычайно полезно для больных артритом. Таких источников нет больше нигде в мире.
В бассейнах купались весь день, лишь иногда выползая на сушу, с целью перекусить.
Добирались до места и обратно обычно на попутных машинах, вызывая неподдельное изумление у местных автолюбителей своей средневолжской привычкой заплатить за проезд. У них это не принято.
Пару раз делали вылазки в местный Питер. Красивый, 250-летний русский город. Основан датчанином Витусом Берингом. Напоминает Ялту. Только лето здесь короче и море прохладней.
Зато, какие горы! Это вам не Роман-Кош или Ай-Петри. Посолиднее будут! Бродя по городу, зашли в рыбный магазин.
Морская Кунсткамера! Только черта в ступе у них и не было! Крабы, кальмары, осьминоги, креветки, балыки всех цветов и типоразмеров, десятки видов рыб, морепродуктов. Копчености, соленья, икра любого калибра. Больше же всего поразила меня лососевая колбаса. Похожа на докторскую, но с характерным фосфорическим отливом.
А самое интересное событие ждало впереди.
Каждый год, в последнее воскресенье июля у мореманов профессиональный праздник – день ВМФ. По старой камчатской традиции к этому дню приурочено восхождение на вершину действующего вулкана Авачинская сопка. Высота кратера 2 741 метра.
Девять Эйфелевых башен.
Наш ССО пригласили поучаствовать в этом мероприятии. Вызвались почти все, причем командир отряда Славик собирался покорить эту гору в третий раз. «На Авачу еду плачу, а с Авачи хохочу!»
Выехали вечером в пятницу, с тем, чтобы с утра пораньше начать штурм. В общей сложности набралась небольшая орава из более, чем трехсот человек. Отправились на нескольких грузовиках и автобусах. Путь до базового лагеря недалеко от подножия вулкана занял часов шесть, причем большая часть пути проходила по горным дорогам, через перевалы, по каменистым руслам пересыхающих летом рек.
Группа из человек пятнадцати интимно набилась в кунг старенького шестьдесят шестого газона. Сидели на двух деревянных лавках. Уровень комфорта явно не располагал к столь дальней поездке. Часть выхлопных газов ядовитыми змейками просачивалась сквозь дырявые стенки когда-то герметичного кузова.
Кроме того, сказывалось высотность маршрута и духота небольшого «салона».
Вдобавок ко всему, под действием чудовищной тряски нежные, не привыкшие к морской качке, ливеры настойчиво просились наружу. Несколько раз экстренно останавливались из-за того, что кому-то становилось слишком уж тошно. До сих пор удивляюсь, какими титаническими усилиями мне удалось удержать в себе, все съеденное в обед.
Но ничто не длится вечно, и издевательства эти благополучно закончились. Дверь будки открылась, и измученные дорогой и кислородным голоданием тела с зелеными лицами радостно выпали в полумрак предгорья. Дышите глубже! Никогда в жизни глоток свежего воздуха не вызывал во мне столько положительных эмоций.
Наверное, такие же чувства испытывает ловец жемчуга, чудесным образом спасшийся из дружеских объятий осьминога-мутанта и, в последний момент, все-таки вынырнувший на поверхность.
Приехали! Девочки налево, мальчики кто куда. Оклемавшись и порозовев, начали организовывать палаточный городок. Прекрасная звездная ночь. Грейпфрутовая луна повисла так низко, стоит только протянуть руки. Хорошо, если не ноги.
Поскольку проку в установке палаток от меня не было, поручили автору этих строк сходить за водой. Почти как в том анекдоте: «Послали черепаху за водкой». Куда идти? Темно. Вокруг холмистая тундра. Оказалось, что в близлежащей расщелине находится небольшой ледничок, а из под него струиться ручей.
Кристально чистая вода. Не та, городская, с хлоркой.
Сил готовить ужин уже не было, и кое-как перекусив, повалились спать. Зато рано утром, пока все еще видели сны, я, как матерый шеф-повар, невзирая на спустившиеся с гор облака, сварганил в эмалированном ведре такую гречневую кашу! Да с тушёночкой! Аромат разбудил всех.
Цель путешествия, Авачинская сопка полностью скрылась за ширмой густого, как клейстер, тумана. Похолодало. Дул плотный, упругий ветер. Но мы не привыкли отступать! Тем паче, что бывалые альпинисты авторитетно заверили: «Скоро туман рассеется и станет жарко». Пришлось согласиться.
Середина лета. Я легкомысленно облачился в джинсы, водолазку и легкую ветровку, которую сам сшил из ОЗК и пожертвовал мне неутомимый путешественник Славик. Плюс керзачи и лыжная палка, как неотъемлемая часть альпинистского снаряжения.
Тронулись. В прямом и переносном смысле. Делегация наша многочисленная растянулась на несколько сот метров. Дорога до склона горы, длиной километров двенадцать, унылым серпантином петляла то вверх, то вниз, мимо небольших холмов. Время от времени приходилось форсировать горные ручьи и речки, преодолевать овраги, заполненные чистым июльским снегом.
Часа через три, колонна энтузиастов, изрядно подустав, подошла вплотную к склону Авачинской сопки. Туман, и без того не жидкий, стал похож на молоко. С увеличением высоты сделалось заметно холоднее. Ряды поредели: большая часть потенциальных соискателей звания «Альпинист-любитель» вернулась в лагерь. Привал!
У подножия горы виднелся скромный каменный обелиск. В память и назидание. Табличка на нем гласила: несколько лет назад, солнечным майским днем, четверо ученых-вулканологов ушли к кратеру, и больше их никто не видел. Хотя они были профессионалами, а не чайниками, как мы. У многих из нас побежали по коже мурашки. Честно говоря, возможность стать пятым и мне не прибавила энтузиазма. Назвался груздем? Вперед и вверх, а там…
Начали восхождение. Вопреки обещаниям, солнце не появлялось. Скорее наоборот. Хотя с каждым шагом наверх мы, в принципе, к нему приближаемся. Буксуем, ведь под ногами, мягко шурша, осыпается зыбучий вулканический шлак. Те, кто утром обулся в кроссовки, ехидно посмеиваясь над моими невзрачными солдатскими сапогами, теперь, смотрят на меня с нескрываемой завистью: гранулы вулканического шлака постоянно насыпаются им в обувь.
Шлаковые поля сменились хаотично разбросанными гранитными глыбами. Карабкаемся, несмотря на еще более окрепший ветер. В моменты его периодических, взрывоподобных порывов приходилось садиться на корточки, хватаясь за ближайший обломок скалы. Прошли отметку в полторы тысячи метров. Молоко тумана превратилось в сгущенку. Видимость метров пять-шесть. Идем отдельной, похожей на поезд группкой из восьми человек, уцепившись за лыжную палку, бредущего впереди. В лицо больно бьют дождевые капли вперемешку с крупинками льда. Температура, наверное, чуть выше нуля. Или ниже?
Чувство смертельной усталости затмилось окоченением. Пока еще не трупным. На пижонской, стройотрядовской бороденке налипли какие-то сосульки. Никогда в жизни мне не было так холодно. А ведь в лагере осталась не взятая по совету камчатских зубров ватная телогрейка и вязаная шапочка.
Тащусь, не глядя под ноги, ведомый каким-то внутренним автопилотом. Крен-тангаж удержать в допустимых пределах удается не всегда. Пытаюсь походить на стойкого оловянного солдатика, хотя сил уже нет.
Временами казалось, что я уже умер. Перед глазами навязчиво всплывают кадры из, как раз недавно виденного, фильма про трагически неудавшееся покорение Аннапурны.
Вспомнилась и зима 87-го, когда я, молодой солдат из роты охраны, в очередной раз стоял на посту у склада ГСМ. Под утро небо прояснилось, и столбик термометра на караулке опустился до -40С. Даже дышать было больно. Хотя и одет я был по науке: валенки, ватные штаны, телогрейка под бушлатом, тулуп. На лице фланелевая маска. Вот, так бы сейчас!
Добрались наконец-то до страшно интересного места. Интересного своей страшностью. Козья тропка, по которой мы устало волокли свои озябшие конечности, неожиданно прервалась. Вместо нее, пред наши, слипающиеся от изнуренности и обледенения ресниц очи, предстало нечто вроде узкого, поворачивающего в неизвестность балкончика, длиной всего-то метров тридцать. Слева стена, справа бездна. Перил у балкона, увы, не было. Зато его наклоненная в сторону обрыва, карнизообразная поверхность покрыта хрустящей, ледяной корочкой.
Вот теперь стало по-настоящему страшно! Ковырнув носком сапога, сбросил в пропасть камень. Долго, с надеждой, ждал звук от его приземления. Не дождался. Позовите нотариуса!
Судя по всему, даже без парашюта падать придется минут пять. Успею вспомнить самые приятные моменты жизни. Это радует!
Неожиданно, в мозгу моем заиндевевшем рождается несколько плагиаторское двустишие:
И, артистично выругавшись матом,
Сорвусь я вниз, стремительным домкратом!
К счастью, в сильно околевшей, но молодцеватой группёшке был один бывалый мичман из числа местных военморов. Эдакий бородатый конкистадор-доброволец. Ему-то не привыкать к опасности. И он вызвался идти первым. Я за ним. Как канатоходец по минному полю. Скольжу, семеню, стараясь дышать пореже.
Каждый шаг мой может стать последним. Шагом в мир иной.
Осмелев, загибаю за угол скалы. В торец резко бьет ударная волна, похожая на скачек уплотнения. Инстинктивно цепляюсь за какой-то выступ в скале. Пронесло! Ещё несколько шагов, и я спасен. Не упал, зато согрелся. Штаны сухие. Без комментариев (и памперсов тоже!)
Тошнит от страха и усталости. Глотнул чифира из припасенной с утра еще фляжки. Затошнило сильнее. Сейчас бы чего-нибудь покрепче!
Подтянулись остатки нашего героического отрядика. Дальше дорога проходила без каких-либо приключений. Можно сказать, скучновато. Подошли к конусу кратера. Наверх можно было подняться лишь с помощью специально натянутого вдоль склона троса.
На краю кратера простояли минут пять. Пахло сернистыми газами – явный признак активной термической жизни внутри горы. Туман стремительно начал рассеиваться. Выглянуло солнце и резко потеплело. И ветер вроде бы поутих. Вовремя!
Рядом с покоренным вулканом располагался еще один – Корякская сопка. Гигант! Вместо кратера его вершину увенчивал остроконечный, покрытый снегом пик. Общая высота громады более 3 500 метров. И склоны покруче будут. На такую громаду без специального снаряжения и хорошей физподготовки не залезешь.
Удалось запечатлеть на фотопленку интересное явление: на вершину Корякской сопки уверенно и нагло наползает облако. Как капюшон. После, оно, приплющившись, осаждается вниз, образуя подобие балетной юбочки вокруг широкой вулкановой талии.
Открылся завораживающий вид на Авачинскую бухту, окруженную хороводом сопок. Вдалеке прорисовались контуры Петропавловска. На востоке – бескрайний океан.
Воодушевившись увиденным, начали спускаться. Бегом, скачками и вприпрыжку. И куда делась та самая, валящая с ног, убийственная усталость? Путь до стартовой точки - обелиска занял буквально час. Ура, мы победили.
Уже вечером, вернувшись с лагерь, с гордостью узнал, что до вершины добрались человек двадцать (из трех-то сотен!). Семеро из числа самых стойких, как и я, взошли на Авачу впервые.
Наутро состоялось торжественное построение. Феноменально смелую семерку ждала почетная, но малоприятная, садомазохистическая процедура - посвящение в альпинисты. Суть ее состояла вот в чем. Награждаемый ложился животом на валун и получал несколько ударов по заду пудовым, метровой длины макетом туристического кеда, сшитого из бесчисленного количества слоев войлока. Мне почему-то назначили меньше всех ударов – три. Может из-за моей наглости, так как я встал в строй лишь в темных очках и плавках. Ложусь, надменно улыбаясь.
Экзекуцию воплощал в жизнь парень в почти настоящем костюме средневекового палача-инквизитора. Второй, «врач-гуманист» в белом халате, забрызганном кровью невинных жертв, посредством веника, обильно сдобрил мое мягкое место мокрым, подтаявшим снегом.
«От первого щелчка поп подпрыгнул до потолка». Как я теперь его понимаю! Три удара неплохо промассировали мое седалище. Горело!
Интересно, что почувствовал мой друг-однополчанин Вовчик, которому вручили десять порций? Ленка, единственная из лауреатов девушка, его будущая жена, и та получила один раз. После расправы, на загладку выдали всем нам, первопроходимцам, почетные грамоты.
Весь день провалялись под солнцем. В горах намного больше ультрафиолета, и нью-скалолазы вернулись из поездки, покрытые бронзовым, древнегреческим загаром.
Как-то незаметно, в работе пролетели две недели. В начале августа удалось совершить еще одну, выдающуюся поездку - в Долину Гейзеров.
Умудренные опытом, мы, на сей раз, поехали в открытом кузове военного КамАЗа-вездехода. С ветерком.
Уже смеркалось, когда колонна добралась до места. Раскинули бивуак на берегу небольшой, живописной речки Мутновки.
«Интересно, есть ли в ней рыба?» - подумал я. Подхожу к берегу и опускаю в воду руки. Температура – градусов сорок, не меньше. Как в ванне! Видать, рыба в ней не живет. Вот они, термальные источники под землей.
Даже зимой в этих местах остаются оазисы с зеленой травой и кустиками, где зимуют, не улетая на юг, перелётные по рождению птицы.
К ночи, прекрасная до того погода, испортилась. Пошел дождь. Все сильнее и сильнее. Тогда, мы натянули между двумя машинами огромный кусок полиэтилена и получили некое подобие шатра. Под его сенью провели остаток ночи, веселясь и танцуя. Под «Ласковый май» и Дитара Болена. На сухую и без общего наркоза. Зато в хорошей компании.
Утром я с удивлением увидел, как тихая и спокойная еще вечером речка, за ночь разлилась и вышла из себя, затопив мостик, по которому мы сюда приехали. Умываясь, обнаружил, что речкина вода, спустившись с гор, стала почти ледяная.
Ближе к обеду тучи проредились, скучковались и выглянуло солнце. Стало жарко. Кто-то из местных гидов повел на свидание с водопадом. Шли минут сорок вдоль речки. Пологие ее берега как-то приподнялись и превратились в крутые, почти отвесные обрывы. Уменьшенная копия Большого Каньона. Несколько выше по течению река, из относительно спокойной, превратилась в стремительно бурлящий, кишащий воронками и бурунами поток. Вдалеке послышался низкий, надрывистый рев. Вот он, красавец-исполин. Высота метров тридцать. Даже издали вид грозного, могучего водопада завораживал. Вероятно, человек, избалованный поездками к Ниагаре, и не очень изумился бы, но многие из нас ничего подобного в жизни не видели.
Приближаемся. Рокот, из приглушенного стал оглушающим. Чтобы оказаться, где низвергаемый с высоты водяной смерч впадает в реку, понадобилось спуститься по почти вертикальной стене обрыва метров на пятьдесят. Снова, как на вулкановом карнизе, сердце и другие органы сжались в предвкушении избытка адреналина.
Осторожно, дабы не очутиться внизу слишком быстро, стекаем по стене, цепляясь за какие-то торчащие из нее камни, корневища и ветки растущих на склоне карликовых кустов. Медленно, но верно.
Наконец-то! Мы оказались у подножия водопада, войдя в облако из искрящих радугами, мелких брызг. Не беда, что пришлось пожертвовать сухостью одежды. Зрелище того стоило.
Повторив рискованный трюк на стене в обратном направлении, вернулись в лагерь. Погода опять также неожиданно испортилась. Ветер с севера принес какую-то мерзкую сырость. Начали поедать злобные горные комары. Эх, сейчас бы принять горячую ванну! Где бы её взять? У нас все под боком. Мы ведь в Долине Гейзеров!
Вокруг располагалось великое множество небольших, но горячих водоемчиков. Джакузи по туземному! С непривычки, с холода, окунуться в такое озерцо было непросто. Испытание стойкости к температурным перепадам. Медленно, как сильно беременная черепаха, вползаю в воду. В ней булькают выходящие из земли газы, и над ее поверхностью стоит плотное облачко пара.
Кажется, погружаешься в кипяток. Картинка из Дантового ада.
Комары, поняв, что ловить им больше нечего, разочарованно расступились. Тело распарилось. Блаженство в его высшей точке. Подо мной в нескольких местах щекотными ключиками пробивается наружу вода. И горячая, и холодная. Как в квартире со всеми удобствами. Мало того, можно еще и регулировать температуру, закладывая камушками тот или иной фонтанчик. Сервис!
Следующим утром начали готовиться к отъезду. Опять всю ночь шел дождь, и река разлилась еще шире. Пришлось, сперва, обозначить вешками контуры скрывшегося в бурных мутновских водах мостика, а потом вброд, метр за метром, рискуя опрокинуть машины, преодолеть по нему реку.
Возвращение в городок прошло почти неинтересно, если не считать того, что одна из машин, своей беспомощностью похожая на, севший на мель, старинный колесный пароход, наглухо застряла на мыловато-глинистой грунтовке безымянного перевала.
Пришлось варварски порубать растущие поблизости чахлые деревца и подкладывать их под баллоны КамАЗа, вхолостую гребущие грязь со снегом. Не помогло.
И вдруг, будто мираж посреди Сахары, из колеблющейся дымки, деловито урча, является гигантский, желтый бульдозер. Откуда он взялся и куда держал курс, неизвестно. Естественно, ему не стоило труда вытянуть терпящих бедствие из трясины.
Оставшиеся две недели посвящены были достройке бетонных шабашечных гаражей. Последний из монолитных объектов принадлежал зажиточному парню по имени Наиль. Работали в предпоследний вечер вчетвером, не разгибаясь, до двух ночи.
Темноту гиперболоидным лучом рассекала лишь фара хозяйского мотоцикла «Урал». В минуты нескольких технологических перекуров, Наиль обильно поил нас анестезическим допингом в виде самогонки из «Морских камушков». Экологически чистый продукт. По окончании нескольких сеансов лечения, я стал напоминать неубиваемого, фантастического киборга, который не знает усталости и не чувствует боли.
Все! Остатки бетона размазаны лопатами по опалубке. Закончили. Наиль по старой татарской традиции настоял на посошке у него дома. Едем! Пятеро на мотоцикле с коляской. Трое в люльке, не считая густого березового веника, подаренного нам владельцем гаража.
Ехали молниеносными зигзагами, почти со скоростью звука.
Загостились до половины пятого. Собравшись уже расшаркаться, обнаружили: один из четверых мушкетеров, наш командир Славик мертвецки пьян: «Уйдите, я здесь лягу!» Ручная кладь.
Сказалось, видимо, полученная два года назад в Афгане контузия. Подчиненные тоже в рукав не заливали. Всё больше за воротник.
Тем не менее, армейское братство обязывало не бросать командира на милость обстоятельств. Везти нас назад мотоциклист был уже не в силах: уснул богатырским храпом. Хвала Аллаху, до базы рукой подать – километра три.
На пару с моим другом Вовчиком, взяли обвисшего товарища под крылья и волоком, помаленьку. Четвертый еле плелся сам, но с трофейным веником в руке.
Теплая лунная ночь. Периодически, ведомый воскресал и, обретя дар речи, кричал: «Сволочи! Что же вы мне руки ломаете?» После, он затвержденными в дзюдо приемами разбрасывал ведущих по кустам и, довольный собой, ложился на асфальт.
Собравшись духом и телом, поднимали его бренные мощи и вновь едва живые, тащились со своею тяжкою ношей домой. Дошли до дверной ручки.
Заносим в комнату. Багаж неожиданно встрепенулся, ожил, вырвался из рук, двумя футбольными взмахами сбросил с ног сапоги, и, сплясав что-то вроде лезгинки, дельфином нырнул поперек двух кроватей. Вырубился. Чувство облегчения на минуту пересилило усталость. Дабы не пропадать венику, решили попариться в бане, благо, она еще не остыла.
С утра весь мой изношенный организм противился каким-либо попыткам встать вертикально. Руки и ноги, подобно бивням мамонта, окостенели и потеряли подвижность, пальцы, полночи таскавшие ведра с бетоном, не разгибались и стали похожи на крючки.
Но, по сравнению с тяжело больным командиром, я мог считать себя огурцом. Того поднять не в силах был даже подъемный кран и крайняя необходимость подписывания процентовок в конторе. Удалось лишь к вечеру привести его сознание.
Что ж, с туманами у нас всё сладилось. А с деньгами? Собираясь на Камчатку, рассчитывал заработать тысячу. Увы, получил на руки только семьсот (чистыми), хотя и это было немало по тем ценам. Ведь билет на самолет туда и обратно оплатила организация-заказчик. А какими деньгами можно измерить очарование природой и прелесть моих фантастических путешествий?
27 августа, день отлета. Стоит нехарактерная для этих мест жара. Пока доехали до Елизово, покладистый до того ПАЗик несколько раз вскипал от возмущения. Доливали в радиатор воду из луж.
Полет до Москвы прошел мгновенно. Ведь, отбыв в 12 дня по местному времени, в тот же полдень приземлились в Домодедове. Жизнь остановилась?
Столица встретила по-осеннему холодным дождем. Двое крутых парней, почуяв каким-то органом, что мы при деньгах, предложили услуги девочек. Благоразумие легко победило накопившееся за шестьдесят ночей либидо. Рейс на Самару несколько раз откладывался. И только под вечер погрузились в самолет.
Выруливаем на взлет. Последние двое суток я, как старый караульщик, не спал ни минуты. Закрыл на секунду глаза. Очнулся от толчка.
Шасси коснулись самарской посадочной полосы.
Круиз окончен.
Всё. Я дома.
Написано -июнь 2000.
Опубликовано - июнь 2011.
На фото - автор, ровно полжизни назад.
:)