Маяки, когда-то сгоревшие, продолжают гореть на страницах толстенных книжек.
Ты читай их со всей осторожностью, с непривычки глаза тебе к чёртовой матери выжгут.
Будь, что будет. Остальному не быть. На небо выть. Зубами рвать нить. Жить.
Будь, что будет. Остальное - плевать. Остальное - блевать. Чуть больше любить, чуть меньше знать.
Наоборот. Не рви рот улыбкой, если не тот тип настроения. Я никогда. Вот.
Тот, кто ложиться спать, уверен, что завтра будет. Трахни нормальность — родится урод.
Урод будет думать, что он уникален, думает, что он уникален, сдохнет банально, вполне обычно.
Привычные вещи другими на ощупь кажутся, больными кажутся, если портачишь на фокусе с спичкой.
Если портачишь на фокусе словом. Вторым, не тем, что сжевала корова. Словом привычным, тем более трудным. Нам бы не стать водой трупной и ладно. Ножиком режь мои нервы, рви мои скулы гримасой счастья, не трудно, наверно, быть стервой, стервам проще живётся в массе, проще быть оной частью, проще быть драной мастью. Не будь. Не есть. Ходи с бубей. Бей, топчи, ругай, меняй, снова бей. Не против. Видимо. Теперь. Тряпка? Как бы не так, знаю чего мне нужно, кто мне нужен, перестал гонять чертей из стакана в стакан как контуженный, из кармана в карман перекладывать карандаш с листом, как дозу с иглой. Шаром покати свинцовым, большим, по моим вшивым мыслям, лямки поправь, пошли. В сторону моря. К Солнцу, закатом вскрывающему артерии дня, отцу новой жизни для нас обоих. Двоё. Мать вашу. Сегодня двое.
(25.06.11)