Когда Сати садился за рояль,
То по брусчатке пробегал январь.
И по её безудержным изломам
Расположились сено да солома:
Тогда в Париже жили еще кони
На излеченье, прибыв из колоний.
Когда касался клавиш пианист,
По канелюрам дождь спускался вниз.
Из гипса кучерявые амуры,
Насупившись, досадливо и хмуро,
Альково, вплоть до самого апреля
Меж голубиных крыльев жадно грелись.
В кафе озябли сноб Аполлинер,
Художники, забывшие пленэр,
Любители абсента, морфинисты,
Кафе-шантана юркие артисты.
Умолкла пианиста вдруг игра…
Вновь за окном июльский зной, жара.