Таити, Не были мы на Таитях!
Нас и здесь неплохо кормят!
Я опять хочу в Париж!
Какие чувства обычно вызывают у нас эти слова? У людей, для которых этот город лишь символ чего-то неземного и недоступного, как Туманность Андромеды. У людей, вплоть до недавнего времени уверенных, что содержание одноименной газеты и есть правда, единая и неделимая. У людей, для коих пределом мечтаний была турпоездка в Москву за покупками.
И вдруг у Вас появляется возможность отогнуть краешек железной занавески и посмотреть, что же там происходит и есть ли вообще разумная жизнь. А начиналось все буднично…
Январь 98-го, морозное зимнее утро. Меня, подающего некие надежды аспиранта, вызвал к себе мой научный руководитель и, не дав опомниться, сразил наповал: «Через две недели ты, я и ещё двое коллег летим в Германию на неделю для стажировки. Готовься».
За границей я ни разу не был. Выйдя из состояния легкой прострации, подумал, мол, мне готовиться, только подпоясаться. И действительно, в течение недели одним махом оформили все документы и получили Шенгенские визы в виде голографической наклейки в паспорте. Купили билеты экономического класса на рейс Самара - Нижний Новгород - Франкфурт авиакомпании «Люфтганза». «Ты знаешь, что такое «Люфтганза»?», - загадочно улыбнулся шеф. Я не знал.
Самара, 8-30 утра, -25 в тени и ветер. Предвкушая мягкий климат Европы, мы рано расслабились, и оделись явно не по погоде. Плащи, шляпы, осенние туфли. Согревает мысль о немецком пиве.
Заграница началась сразу же после загрузки наших тел и чемоданов внутрь красавца А-320. Забегая вперед, скажу, что самарские грузчики не потеряли бдительность, и, прилетев, мы не обнаружили в багаже четырех баночек заранее купленной красной икры, коей собирались удивить ослабленных пищевыми концентратами немцев. Зато теперь я понял глубинный смысл процедуры просвечивания багажа при прохождении досмотра: ОНИ должны знать, что и где лежит. Раньше это называлось «бригадный подряд».
Заняв свое место, начал изучать окружающую меня публику. Несмотря на одинаково импортную одежду, распознать иностранцев не составляло труда. Молодой парень с британским паспортом и вежливым английским акцентом выделился тем, что разулся и начал ходить по самолету в носках.
Взлетаем. В задней части фюзеляжа распахнулись шторки и на межкресельном подиуме, излучая улыбку, появилась стюардесса, стройная и c красивым загаром на лице. Видимо, на Канары они тоже летают. Но самое приятное впечатление произвела грациозно толкаемая ей тележка (мобильная этажерка), уставленная несчетным количеством банок и микроскопического объема бутылочек.
А в то же время, в переднем салоне произошло классовое расслоение: пассажирам первого класса начали выдавать бутылки нормальной емкости! Зато мы, «люди второго» сорта, получили возможность более широкой дегустации, поняв всю правоту диалектического закона о переходе количества в качество и обратно.
Несколько минут прошло в томительном ожидании. Тележечка, изрядно похудев, наконец-то добралась и до нас. В едином порыве скромности мы все берем пиво. Пьем медленно, никак не выказывая своего восторга. Похорошело. В ту же минуту тележка зашла на второй круг. Люфтганза, дочь Люфтваффе!
Тяга к познанию оказалась сильнее скромности, и мне захотелось попробовать и другие жидкости. Здесь необходимо сказать про мой уровень английского, который, увы, был близок к нулю, вопреки сданному незадолго до этого экзамену в аспирантуру. Но человек, особенно русский, в критические минуты (не путать с днями!) способен совершенно преобразиться. И я, вдохнув поглубже, и дивясь собственной смелости, выпалил: «мэй ми джин энд томато джюс?». Знай наших!
Секунду спустя, я уже отхлебывал из флакончика с надписью «Гордон», запивая джин хорошим томатным соком. Сидящий через проход слева, земляк-волжанин посмотрел на меня с уважением и снова взял пиво.
Интересно, но летевшие вместе с нами иностранцы брали минеральную воду или в лучшем случае сок. Темнота!
Цикл повторился, и тележка вернулась на круги своя. Я вошел в роль, вальяжно сказав: «Тэйк ми, плиз, текила энд орандж джюс».
Текила оказалась довольно оригинального вкуса, некая смесь джина, виски и рома. В вестернах крутые парни, обычно, заедают текилу подсоленным ломтиком лимона. Я смачно запил ее стаканчиком апельсинового сока. Сосед, который слева, странно покосился на меня и, не в силах отказаться, машинально взял банку пива. Третью.
Через час принесли обед и я, следуя закону жанра, попросил бутылочку настоящего «Бордо». По форме и размерам она была похожа на молочную для младенцев, но на этикетке было написано, что вино изготовлено и разлито специально для немецкой авиакомпании. Гармония цвета, букета и вкуса. Подумалось: «Вот она, модель идеального бытия - полет!».
Излишне говорить о том, что левый сосед давился уже ненавистным ему пивом. Но ведь не мог же он вообще ничего не брать!
Полет приближался уже к своему логическому завершению, когда в проходе в который раз появилась до боли знакомое транспортное средство. Подали ланч – сэндвичи с тунцом. Я морально созрел для того, что бы попробовать «Камю». Левый напрягся, лицо его покраснело, и он на чистом английском (откуда взялось?) произнес: «VODKA!». Получилось! На какой-то миг в полумраке салона стало чуть светлее. От его улыбки. Вы видели когда-либо абсолютно счастливого человека? Я видел.
Но все хорошее рано или поздно кончается. Колеса аэробуса мягко коснулись бетонки самого большого в Европе аэропорта. Дождь, мокрый асфальт, ярко-зеленая трава, +5. Десятки самолетов из разных стран вокруг.
Сойдя на землю, увидел, как неподалеку от меня, похожий на гигантскую черепаху, приземистый плоски тягач выводит на взлетную полосу, бережно обняв за переднюю ногу, Новозеландский «Боинг 747». Я и раньше знал: это очень большой самолет, но такое!
Огромный, радикально черный и полированный, как рояль, похожий на самца циклопической горбуши, иллюминаторы в два этажа, а на киле эмблема – зеленая птичка киви. Впечатляет!
Нас встречал представитель Дармштадтского университета. Клаус, крупный, как Гельмут Коль, породистый немец, широко улыбаясь, проводил прибывших к белому микроавтобусу «Фольксваген».
Дармштадт относительно небольшой, среднеевропейский город в земле Гессен, университетский центр, расположен неподалеку от Франкфурта. Сорок километров по автобану пролетели мгновенно. За окном, как в телевизоре, сменяют друг друга сюжеты из передачи «Клуб путешественников», еще вчера далекие и недоступные.
Темнело, когда подъехали к небольшому отелю на окраине города. Заселились в четыре одноместных номера по 90 марок за сутки. Войдя в комнату, едва разувшись и сняв шляпу, я, первым делом, включил телевизор. Посмотрим?
На экране появилась всеми любимая, вечно куда-то приезжающая тетя Ася, героиня одноименного сериала. Здрасьте! По другой программе заумного вида юноша энергично рассказывал, как заказать порнофильм по интернету. С иллюстрацией не самых невинных моментов. И это в семь вечера. Перегибы на местах.
В половине девятого (договаривались ровно в восемь) приехал, развеяв миф о хваленой немецкой пунктуальности, Клаус на своем вишневом «Пассате». Сам за рулем. Поехали ужинать в небольшой, очень уютный ресторанчик в центре города. Удивил факт отсутствия асфальта на городских улицах. Или специальная плитка, или мощение камнем. Асфальт вреден экологически и невыгоден с экономической точки зрения. Все металлические элементы (крышки люков, оградки, столбики) покрыты слоем цинка. Ржавчина им не страшна.
Общались без переводчика на гремучей смеси английского и немецкого с тарабарским.
Не успели наши филейные части коснуться стульев, подали пиво в высоких бокалах, с расширяющимся как у старинного ружья раструбом вверху. Чтобы пена не переливалась через край. Под бокал аккуратные бюргеры подкладывают картонные кружочки, причем в каждом уважающем себя заведении свои, фирменные.
Меню взяли для солидности, но понять из него ничего не смогли. Клаус языком жестов посоветовал взять фирменное блюдо – ромштекс. Скажу честно, вид крови, вытекающей при разрезании из куска мяса размером с тарелку, несколько настораживал, но инстинкт исследователя взял верх над желудочными спазмами.
Ромштекс оказался очень вкусным, особенно с гарниром в виде картошки с грибами. Просто удивительно, как практически сырое мясо может быть таким мягким и сочным. Все поедаемое непрерывно запивалось большим количеством пива.
Хотел бы отметить чудовищное разнообразие сортов этого божественного напитка. Вакханалия вкусовых оттенков, крепости и цветовой палитры. От супер легкого, светлого и прозрачного, до черного, как нефть. Особенно изумил меня специфический сорт – Мюнхенское. Сварено оно по рецепту какого-то средневекового монаха.
Изюминка заключается в том, что этот крутой сорт пива по мере готовности специально сквашивается для большей пикантности. В результате оно приобретает молочно-белый вид, специфический привкус и запах свежей плесени. Осилил лишь глоток. На любителя!
В России в последние годы тоже научились делать неплохое пиво. Не то, что раньше. «Баночное» на разлив. Воспоминание об употреблении этого доперестроечного продукта теперь ассоциируется у меня с уринотерапией.
В ходе ужина меня интересовал вопрос, каким образом официант сможет потом подсчитать общее количество пива. Нас пятеро, кто-то выпил четыре бокала, кто-то два? Оказалось: подавая нам очередную порцию, кельнер ставил черточку на одной из картонок.
В России этот номер не пройдет, так как, картонка обязательно потеряется в конце застолья.
Что бы отполировать ужин, решено было взять по рюмке шнапса. У нас из таких маленьких пьют только в яслях. Короче, где одна, там и вторая. Кругленькую сумму за ужин внес уже почти родной нам Клаус. А говорили, что немцы жадные.
Уже после полуночи сели в «Пассат» и Клаус повез нас в отель. Было решено по законам вежливости пригласить его на минутку в отель.
Зашли в мой номер. У нас с собой было. (Таможня не добралась, удовлетворившись, видимо, икрой.) Закусили сэкономленными самолетными сэндвичами. Мы из таких маленьких пить не привыкли, поэтому набежало. Сфотографировались на брудершафт. Уже дошедший до кондиции, наш общий друг сел в машину и поехал домой на другой конец города. Бытует мнение: в Европе не пьют за рулем. В том смысле, в момент питья из-за руля выходят!
В отеле был предусмотрен завтрак. Шведский стол небольших размеров уместил на себе бесчисленное количество сортов хлеба, масла, сыра, колбасы, ветчины, йогуртов, пакетиков с чаем и кофе и прочего. Кипяток по старой немецкой традиции наливался из большого никелированного самовара. Ешь и пей, сколько осилишь.
В начале восьмого приехал Клаус на микроавтобусе, с водителем по фамилии Кох. Как у известного ново-русского писателя, автора сказки о приватизации. По растерянному лицу Клауса было видно: он еще не отошел от вчерашнего, не та закалка. Что для русского хорошо, то немцу смерть.
Поехали в BAST, автодорожный научно-исследовательский институт, расположенный в северной части Германии. Дорога до места заняла больше часа, поэтому появилась возможность более подробно познакомиться с настоящими символами Германии – автобанами.
Продукт инженерного гения. Идеально ровная и шероховатая поверхность, больничная чистота, разметка, оцинкованные ограждения, указатели и знаки на светодиодах, шумозащитные экраны, многоярусные развязки, четыре-пять рядов в каждом направлении. Сотни миллиардов марок, буквально зарытые в землю.
Должен заметить, что отсутствие ограничений скорости на автобанах оформлено законодательно. При этом реально ехать со скоростью боле ста шестидесяти практически невозможно. Во-первых, очень высокая плотность движения и все полосы заняты, сильно не разгонишься. Во-вторых, скорость формально не лимитирована лишь в тех местах, где нет ограничивающих ее знаков. А они есть везде! Кроме того, практически повсюду стоят видеокамеры, фиксирующие номер машины при превышении ей скорости. Штрафы огромны – до 3 500 марок, предусмотрена и уголовная ответственность. Вот такая демократия.
Неподалеку от Кельна в прохладные годы холодной войны строился госпитальный центр для НАТО. В это время Варшавский колосс упал на спину, воевать, по большому счету, стало не с кем и центр перепрофилировали для нужд дорожной отрасли.
Весь день ушел на ознакомление с его работой, зато вечером нас ждал сюрприз. Кельнский собор, один из главных исторических символов Германии.
Храмовый комплекс, с высоты имеющий вид гигантского креста, строился поэтапно около восьмисот лет (вот уж долгострой!). В передней части две массивные башни со шпилями, общей высотой около 160 метров. Стоя перед ними, чувствуешь себя мокрицей.
Готика! Одна из хранительниц собора оказалась знакомой Клауса. Она повела нас туда, где не ступает нога туристов. Связи и у них решают многое.
Представьте себе цилиндрическую шахту диаметром чуть более метра. Внутри уложена крутая и очень узкая винтовая лестница. По ней с небольшими привалами поднялись на сорок шесть метров и оказались на крыше. Красота. Сильному ветру не удалось сорвать с меня шляпу, зато весь Кельн как на ладони.
Камни на площади близ собора помнят, как пылали костры инквизиции, унося ввысь крики еретиков и их грешные души. Когда-то у этих стен молились крестоносцы, перед походом в Палестину за гробом господним. Теперь вместо них молюсь я. Богу, который внутри.
Вернулись в отель далеко за полночь.
Итак, каждое утро, встав, и спешно позавтракав, мы снова ехали знакомится с организацией работы немецких строительных организаций. Весь день проходил в напряженной беготне.
Посетили неимоверное количество фирм и фирмочек, и везде нас угощали кофе. Такого вкуса и аромата мы не знаем. Все эти нескафе и элит классики такая гадость! Элита бурду не пьет.
Только поздно вечером удавалось расслабиться за кружкой пива и поужинать, съев суточную норму.
Мы были в Висбадене, Аахене, Дюрене, Мангейме, Франкфурте. Во Франкфурте впервые в жизни видел настоящий небоскреб. Зеркальный, похожий на огромную шоколадку в фольге.
Прошла неделя. И завершить ее хотелось красиво.
Еще до поездки в Германию меня посетила навязчивая идея: увидеть Париж и не умереть. Дармштадт расположен в западной части Германии, недалеко от границы с Францией. До Парижа относительно недалеко – около шестисот километров, и если взять в аренду машину, то по хорошим европейским дорогам можно добраться часов за шесть. Заманчиво. Жизнь коротка, и такого шанса может больше не быть. А тут как раз есть два выходных дня.
Всю неделю, с юношеским энтузиазмом я агитировал моих коллег на эту авантюру. В начале они были непокобелимы, но потом их пассивное сопротивление стало медленно сминаться под моим натиском. И лед тронулся. В пятницу вечером было принято-таки решение: едем! Правда, от затеи с автомобилем пришлось отказаться. Дорого, хлопотно, да и тяжело физически. Зато оказалось, что через наш город проходит поезд Франкфурт - Париж. Отправление рано утром, а поздно вечером тот же поезд привезет нас назад.
Блестящая идея удачно материализовалась. Смущало только незнание нами языков и отсутствие франков, но как-нибудь прорвемся.
Встали очень рано. Один из команды неожиданно отказался ехать, заявив: «У вас все равно ничего не выйдет». Как знать!
Спустились в холл уверенные, что портье вызовет нам такси до вокзала. И здесь корабль нашей мечты наткнулся на первый подводный камень: портье, оказывается, не ночует в отеле. Приплыли! Сами то по-немецки, как рыбы об лед!
Вышли из отеля. Подморозило. Ночь, улица, фонарь. Нет лишь аптеки, откуда мы могли бы вызвать такси (при помощи аптекаря, конечно). Времечко бежит, а поезд ждать не будет. Метрах в пятистах виднелось относительно оживленное шоссе. Дойдем до него, а там посмотрим.
Шоссе оказалось не таким уж и оживленным. Периодически, мимо на большой скорости просвистывали машины, такси среди них не было. Да и вряд ли какой-то отчаянный таксист остановился бы возле трех, одиноко маячивших фигур на безлюдной, мрачноватой улице.
Стрелки часов неумолимо идут вперед, чего не скажешь про нас. Мы стоим и мерзнем. Неподалеку я заметил какое-то административного вида здание, окна первого этажа светятся. Надежда умирает последней, поэтому решил попытать счастья там. Подхожу ближе. В этот момент к зданию подъехал красный спортивный «Мицубиси» и из авто вышел скромного вида, тщедушный парень в роговых очках. Пытаюсь улыбаться посиневшими губами и на неизвестном науке языке объясняю, мол, нам бы надо на вокзал (слово «вокзал» по-немецки я выучил). «Вызывайте такси», - спокойно посоветовал парень и пошел дальше. Святая простота!
Поняв, что последний шанс испаряется, я неожиданно громко произнес сакраментальную фразу: «Хелп ми!». Глас, вопиющего в пустыне. Реплика произвела потрясающий эффект и парень помчался вызывать такси. «Файв минэтс», - крикнул он из окна. Наша благодарность была бескрайней, как тундра, из которой мы родом.
Такси приехало неожиданно быстро. Новенький, лупатый «Мерседес» Е-класса, цвета слоновая кость. Радостно сажусь рядом с водителем. За рулем благообразного вида бабулька с седыми кудряшками. Едем довольно быстро, несмотря на то, что водительница сидит как-то бочком, и рулит, почти не глядя на дорогу. Периодически мне казалось, что она уже уснула, уронив голову на грудь. Зря я сел спереди.
Тем не менее, через несколько минут были на вокзале. Успели. Теперь необходимо купить билеты. Подхожу к кассе. Из амбразуры мне искренне улыбается индианка в желтом сари и с красным пятнышком между бровей. Значит замужем. По памяти подбираю похожие на английские слова. Видимо, она, в принципе, все понимает. «Уан вэй тиккет?», - спрашивает она. В памяти всплывают семидесятые и одноименный шлягер в исполнении всенародно любимой ямайской группы. Сурово смотрю на желтенькую девушку и недвусмысленно даю ей понять, что нам сегодня же нужно обратно. Иначе Интерпол объявит нас в розыск.
Было еще несколько минут для перекусона, и мы зашли в «Мак Дональдс». Пластиковые, жиденькие вилки и тарелочки, невзрачный омлет, чуть теплый кофе, темные руки смуглых поварешек. Чувство отвращения живо во мне и поныне. В киоске купили несколько свежих российских газет. Как дела дома?
Вагон второго класса, билетами в который осчастливила нас индианка, состоял из нескольких купе с шестью большими креслами. Пассажиров было немного, и мы ехали в купе втроем. Кажется, пора представить Вам людей, втянутых мной в эту историю. Владимир, высокий, солидный мужчина, руководитель крупной строительной фирмы. Человек, который, как и профессор Преображенский, никуда не торопится, и поэтому везде успевает. Виталий заведует одной из лабораторий нашего института. Он в свою очередь, тоже никуда не торопится и потому, обычно, везде опаздывает. И я, типичный живчик холерического плана, который всегда торопится и вопреки этому везде успевает, пытаясь вечно бежать впереди паровоза. Вот такая троица. Отнюдь не святая.
Еще до отъезда всех нас мучил один серьезный вопрос: где взять франки? Ведь, решение ехать окончательно созрело поздно вечером в пятницу, а в выходные все банки и обменники закрыты. В Париже наверняка тоже самое. Что делать?
В течение поездки по поездному радио периодически что-то объявляли. Смысл сводился к тому, что в одном из вагонов работает ресторан. И тут произошел пробой диэлектрика.
Эврика! Поезд идет из Германии во Францию и обратно. Значит, в нем едут, в основном, немцы и французы. И, видимо, не у всех есть кредитные карточки. Поэтому, посещая вагон-ресторан, кто-то платит наличными, следовательно, в кассе ресторана есть и марки, и франки. И, в принципе, можно поменять одно на другое. Стоит попробовать. Я пошел по вагонам.
«Бонжюр», - весело улыбаясь, как давнишнего друга приветствовал я бармена. Неожиданно легко удалось сформулировать фразу о цели моего визита. Плоды языковой практики. Курс обмена меня устроил, и, отдав бумажку в сто марок, стал обладателем трех цветастых, похожих на большие фантики, стофранковых купюр и трех никелированных блестящих монет по два франка. С чувством явного превосходства вернулся в купе и показал добытое своим спутникам. Немая сцена! В глазах отважных путешественников читалась белая зависть, и я великодушно, без взятия комиссионных согласился повторить этот же трюк, но с их деньгами. Так мы преодолели очередное препятствие. Сколько ждут впереди?
Довольный собой, вспомнил один характерный эпизод. Еще в самолете по пути в Германию наша компания заключила пари. Суть его заключалась в следующем: бутылка вина тому, кто первым увидит у немцев изваяние отечественного автопрома. И вот, как-то вечером, возвращаясь из греческого ресторана, в несколько приподнятом анисовкой настроении, гости Германии случайно проходили мимо секс-шопа. Ничто человеческое нам не чуждо. И пока мои коллеги оживленно обсуждали размеры выпуклостей силиконовых топ моделей, я вдруг заметил сиротливо прижавшуюся к тротуару скромную, белую «Ниву». Нелегко ей, бедняжке, пришлось в соперничестве с мерсами и БМВ. Зато, благодаря ней, я выиграл. Ищите и обрящете!
Тем временем поезд неумолимо шел на запад. И вот, свершилось. Трое русских вероломно, без каких-либо предупреждений вторглись на территорию Пятой республики. Об этом можно было судить по напечатанной на билетах схеме, где подробно был отображен маршрут нашего движения с указанием всех промежуточных пунктов, времени прибытия в них и продолжительности стоянки. Пересечение границы было отмечено и на слух, ведь в Германии стыки рельсов сварные и нет характерного, воспетого в песнях о странствиях, стука колес.
Во Франции колеса стучат почти так же, как и у нас. Они тоже романтики.
Через три часа остановились в первом относительно крупном французском городе с кратким названием Мец. Он интересен, прежде всего, тем, что здесь паровоз и первый вагон отцепляют и далее они едут строго на север, в Люксембург. Там хорошо, но нам туда не надо! Слава Богу, мы ехали во втором. А к последнему вагону нашего состава присоединяют другой локомотив, после чего, едем задом наперед, но в ту же сторону.
Живя в России, почему-то представлял себе западную Европу, как один большой город. Вроде плоского Вавилона. Но к моему удивлению оказалось, что здесь также много лесов, полей и рек. И озер, в которых плавают утки. Часть пути проходила через очень красивую гористую местность, по мостам и тоннелям.
Поразило, что и у французов вдоль железнодорожного полотна разбито множество крошечных и не очень огородиков, обнесенных кособокими заборчиками из всякого хлама. Взаимное влияние двух культур.
Но вот, в окне купе, как на киноэкране, появились контуры парижских пригородов. Пантин, Бобиньи, Сен-Дени. Кстати, мы проезжали мимо, только что построенного, красавца-стадиона «Стад да Франс», на котором несколько месяцев спустя, афро-французская кавалерия легко и красиво победит в финале хваленых, и от этого несколько зазнавшихся, тяжеловесных чемпионов мира. Когда же наша сборная сможет сделать подобное в Лужниках?
Ну, вот и все. Наша делегация без лишней помпы ступила на перрон вокзала Париж Восточный, имея в своем распоряжении целых четыре часа для знакомства с городом.
Еще в поезде разгорелся нешуточный спор по вопросу, как доехать до центра, до Эйфелевой башни. Я предлагал по старой доброй традиции взять такси. Виталий горячо убеждал, что это будет страшно дорого, и настаивал на услугах общественного транспорта. Невзирая на то, что мы, в принципе, не знали, в какую сторону и на чем ехать.
Я напомнил: утренняя поездка от отеля до вокзала стоила двенадцать марок. Цены на многие товары в единой Европе примерно одинаковы. Поэтому, стоимость проезда до нужного нам места будет примерно такой же, то есть около полусотни франков. Париж ведь, в принципе, небольшой город.
При этих моих словах Виталий снисходительно улыбнулся: «Скажешь тоже! Париж огромен». Спор напоминал обсуждение недавно просмотренного фильма двумя зрителями, причем один из них слепой, а другой абсолютно глух. Дабы предъявить более сильные аргументы, развернул перед моими товарищами, купленную на вокзале, еще до отъезда, карту Парижа. Город на ней представлял собой вытянутый по широте эллипс с размерами примерно пятнадцать на двенадцать километров.
Значит от вокзала до центра семь – восемь километров, не более. Тем не менее доказать мне ничего не удалось, и вопрос о транспорте оставался открытым.
Вышли из вагона, и я, как Моисей, повел за собой. Народ роптал по поводу предполагаемой дороговизны такси. «А вдруг пятьсот франков? И нам не хватит денег, что бы вернуться», - выдвинул ужасную гипотезу Виталий. Решили у кого-нибудь спросить. Интересно, на каком языке?
При чтении вокзальных вывесок оказалось что "сортир" по-французски - выход, хотя в целом всё логично.
Остановились у ларька с сувенирами. Я, на почти английском языке, пытался узнать о примерной стоимости проезда в центр. Молодая, симпатичная парижанка глупо улыбалась и не могла ничего понять. Невежда, чему вас только в школе учат! Предложил выйти на площадь у вокзала и спросить у таксиста. Выстояв очередь, садимся в «Ситроен». В машине счетчик с кассовым аппаратом. Пытаю шофера насчет стоимости проезда, он нагло тычет в счетчик, давая понять, что от него самого ничего не зависит. Бюрократ.
Вернулись к знакомой киоскерше. «Смотрите и учитесь»,- авторитетно заявил Владимир. Подойдя к ней, он достал из кармана свернутую мухобойкой газету «Известия», разложил на прилавке и начал старательно рисовать на её полях странную пиктограмму*
Стиль рисунка напоминал бессмертное полотно О. Бендера «Сеятель, разбрасывающий облигации». Нарисовав, автор несколько раз, громко и по слогам спросил: «Сколь-Ко?» Продавщица ошарашенно посмотрела на него, попятилась и в ужасе запричитала: «Но, но!» На нее было больно смотреть.
Уже несколько позже я понял причину ее испуга: она подумала, что мы просим оплатить нам проезд. Жадина.
Вокруг собрался небольшой митинг сочувствующих и зевак. Толку от них не было. Мимо проходили две бальзаковского возраста француженки. Прислушались. Подошел к ним и снова попытался задать свой вопрос на смеси языков. Они поняли. «Сто», - уверенно ответила по-русски одна из мадам. Полчаса были потеряны из-за чьей-то нерешительности.
Мы снова сели в такси. «Гоу ту Эйфел тауэр»,- строго приказал я. По красивым, узким Парижским улицам ехали со скоростью улитки. Тем не менее, через десять минут подъехали к подножию башни на набережной Сены. На табло счетчика высветились жуткие цифры – сорок два франка. В то время курсы рубля и франка были примерно один к одному. Четырнадцать рублей с носа. Видимо, та добрая женщина имела в виду, что сто франков в оба конца. Кто-то говорил про пятьсот!
День 24 января выдался солнечным и довольно теплым, но со стороны Сены дул сильный ветер. С замиранием сердца, подошли ближе к самому известному творению маэстро Александра Гюстава Эйфеля. В свое время, ее строили всего на год для заманивания посетителей на Всемирную выставку. Нет ничего более постоянного, чем нечто временное. Силовая схема башни повторяет строение берцовой кости человека. Все гениальное просто и придумано до нас.
Стальная ажурная башня должна была, по замыслу архитектора, олицетворять силу и красоту девятнадцатого века. Кажется, что кружевная трехсотметровая конструкция парит над землей, несмотря на массу в девять тысяч тонн.
В день нашего приезда на табло, расположенном в верхней части башни, светилось число «семьсот семь». Именно столько дней оставалось тогда до начала двухтысячного года.
У одной из четырех ног стояла змеевидная очередь ради подъема в лифте на смотровую площадку за сто двадцать франков. Стоять пришлось бы часа полтора. Этот вариант не устраивал. У другой ноги виднелась очередь раза в четыре меньше, но вместо лифта предлагалась лестница. Лично я, имея некоторый альпинистский опыт, готов был к штурму вершины, но коллектив меня не поддержал.
Купили у вьетнамцев сувениры, в том числе несколько уменьшенную копию башни. За сорок франков. Теперь она стоит на телевизоре в моей комнате и привлекает внимание визитеров.
Решили просто прогуляться по улицам и поснимать на камеру. Каждый дом здесь памятник архитектуры. Почти во всех первые этажи заняты кафе или магазинами, а под самыми крышами квартирки для студентов Сорбоны и вольных художников.
Машины вдоль тротуара стоят очень плотно, дистанция сантиметров двадцать. Непонятно, каким образом они паркуются и как потом выезжают.
Желудки ворчливо напомнили о желании пообедать. Прекрасно! Кафе и рестораны на каждом шагу. Наличие слишком большого количества вариантов развращает. Зашли в маленький ресторан, обративший на себя внимание тем, что у его входа стоял почти настоящий, бронзовый рыцарь. Умеют они завлекать клиентов, падких на внешнюю мишуру.
Официант что-то вежливо спросил и, поняв, что мы издалека, проводил к свободному столику. Взяв меню, попытались найти в нем любимое слово «ромштекс», но эти их дурацкие буквы с вульгарными хвостиками внизу огорошили. Посовещавшись, решили не экономить. Гулять, так гулять. Пальцем показали гарсону на самое дорогое в меню блюдо. Слово «три» по-французски я знал. Полиглот.
Сидящие рядом туристы из разных стран смачно поглощали неслабые куски мяса, запивая их местным вином. Мы рассчитывали, как минимум, на форель в белом вине или, на худой конец, согласны были удовлетвориться омарами. Наконец-то принесли и наш заказ. О, Боже! Что это? На больших, красивых тарелках лежали обычные на вид сосиски и картофельная соломка. Дома мы такое едим, если больше нечего. Не все то золото, что дорого стоит.
После обеда, со всей присущей ему остротой встал вопрос о посещении туалета. Судя по указателю на стене, для этого нужно было спуститься этажом вниз. Спускаюсь. На двери туалета хитрая ручка и замок с прорезью для монетки в два франки. Кровососы. Пришлось платить.
Вернулся налегке. Через несколько минут, моему примеру последовал бережливый Виталий. Перед ним комнатку с удобствами посетил мальчик. Когда он выходил, наш человек решительным жестом попросил его не закрывать дверь. Замок не закрылся и Виталий сэкономил. Голова. У аборигенов на это не хватит ума.
Оставалось еще около часа, на разграбление города, но все магазины в субботу закрыты. Безобразие. В кои-то веки мы к ним приехали, а они не рады! Бродили по улицам и дышали каким-то особенным воздухом вечернего Парижа. Вдоль набережной Сены даже в это время года стояли колонны туристических автобусов, двухэтажных, с тонированными стеклами. По реке, не спеша, проплывали экскурсионные теплоходы. Как хорошо здесь должно быть весной, когда цветут каштаны и в воздухе стоит сладкий аромат акаций.
Жаль! У нас так мало времени! Я не был в Лувре, не посетил Мулен Руж и Фольи Бержер, не ходил по Монмартру, не гулял в Булонском лесу. Но я был в Париже, самом красивом городе мира.
До поезда оставалось совсем немного времени, поэтому начали ловить такси. Не клевало. Оказалось: таксисты останавливаются лишь в специально отведенных для это-го местах. Педанты. Пришлось поторопиться. Поймали. По-английски говорю шоферу-мулату: «Париж восточный». Не понял. Хотел, уже изобразить паровоз, но, помня, что вокзалов здесь несколько, достаю карту города и показываю пальцем. Дошло.
Вышли на площади близ вокзала. Смеркалось (январь все-таки). До отправления оставалось минут пятнадцать, и мы зашли в ближайшее кафе, что бы запастись провизией на дорогу. Заведение оказалось индийским, и постоянные посетители посмотрели на визитеров со странным любопытством. Очевидно, чужие здесь на ходят. Тем не менее, нас обслужили.
На вокзале случайно обнаружили обменный пункт и обменяли оставшиеся франки на марки. По более выгодному курсу.
Садясь в вагон, почувствовал, как теряю что-то близкое. Частицу себя.
Поехали. Снова, как в немом кино, за окном мелькают знакомые уже картинки. Увы, но зловредный киномеханик пустил пленку в обратном направлении. Стемнело и смотреть в окно стало неинтересно. При движении на восток, навстречу солнцу, время должно бы релятивистки сжиматься. Но шесть часов, словно вытянувшись, шли медленно и нудно.
Почему мы не живем, как они? Спокойно и не торопясь. Кому и зачем нужна эта ежедневная борьба за выживание? Любят у нас списывать все на загадочность русской души. Так проще.
По поезду проходили французские омоновцы, облаченные в черную кожу, на груди коротенькие автоматы. Шутки в сторону, проверка документов! Мой паспорт почему-то вызвал у них нездоровый интерес. Проверяли меня через компьютер. Видимо, подумали, что я из русской мафии.
В соседнем купе ехала семья цейлонцев с кучей узлов и баулов. Интересно, но их не проверили. Наверное, из-за брезгливости. Хотя, как раз они и могли быть террористами из организации «Тамильские тигры».
Уже когда мы снова оказались на германской земле, обнаружилось одно любопытное обстоятельство. Поезд на обратном пути не останавливается в Дармштадте! Нужно было проехать мимо до Франкфурта, сесть на электричку и вернуться в наш город.
Выяснилось, что в билетах об этом было написано, а проезд на электричке уже оплачен нами при покупке билетов до Парижа и обратно. Индианка позаботилась!
Во втором часу ночи усталые, но довольные собой, вернулись в отель. Четвертый компаньон уже не чаял увидеть нас живыми. Надеюсь, ему было завидно.
В воскресенье впервые за прожитую в Дармштадте неделю смогли погулять по городу.
Родом отсюда была последняя русская царица Алиса Гессенская.
В центре есть небольшая, но златоглавая русская церковь, где будущая жена Ни-колая Второго перед венчанием приняла православие. Церковь была построена специально для этой церемонии, поднявшись на слое земли, привезенном из России.
Дабы приобщиться к высокой мировой культуре, отважились посетить местный выставочный центр, в котором, как раз проводился вернисаж Марка Шагала. На авангардно-красочном плакате у входа было написано, что нам повезло и сегодня последний день выставки, а завтра она переезжает в Париж. А мы, как раз вчера оттуда. Надо же, чуть не разминулись!
Отдали за вход по тридцать марок и вошли в зал с трепетом в душе и надеждой на резкое духовное обогащение.
Что представляют собой шедевры великого Мастера? В большой рамке, под стеклом красовались нервно вырванные из школьной тетрадки листки с нарисованными простым карандашом картинками в духе детсадовского кулё-мулё. Ручки, ножки, огуречек.
Стоимость «полотен» измеряется немереными штуками баксов. Любой из нас, даже под общим наркозом нарисует левой ногой не хуже. За ту же цену.
В соседнем зале шикарно расположилась экспозиция сицилийского ваятеля с немного мафиозной фамилией Консагро. Одна из увиденных скульптур дона Мигеле являла миру ржавый, бесформенный и кривой лист железа с хаотично разбросанными прорезями, сделанными, видимо, с помощью автогена. Бред на вольную тему, не вовремя опохмелившегося сварщика.
Другая была исполнена в виде щита из нескольких, грубо сколоченных между собой досок, корявых и занозистых, но покрытых лаком. Первый же, случайно встреченный Вами плотник, сможет создать аналогичный шедевр за полчаса и пол-литра. Из своего материала.
Как сказал классик: «Дурят нашего брата!» За выброшенные деньги удалось бы вкусно поесть в ресторане и выпить вина.
Все магазины были закрыты, шоппинг пришлось перенести на завтра. На день отъезда.
У меня были намечены две основные покупки: теннисная ракетка и кроссовки. Плюс подарки для родственников. Избалованный поездками за границу, Виталий, настойчиво советовал перенести процесс покупки всего необходимого на аэропорт. «Там есть «фришопы», беспошлинные магазины, где все очень дешево», - советовал он. Но я не привык откладывать важные дела на последнюю минуту. Может быть, там нет спорттоваров? И удачно купил все необходимое в супермаркете буквально за полчаса до отправления.
Приехали в аэропорт. Времени было еще много, а в моих карманах побрякивала горсть металлических дойчмарок, и я решил зайти во «фришоп». Как раз, мне нужны были солнечные очки на лето. Выбрал простенькие, черные окуляры в пластмассовой оправе, гармонично подходящие к моему, почти импортному лицу. Ценника на них не было, только бирочка со штрих кодом. Подхожу к кассе. Китаянка, лучисто улыбаясь, считывает код специальным сканером. На его индикаторе высветилась цена - 283 марки. Очень дешево, почти даром! Ракетка, сделанная по космическим технологиям из углепластика, стоила несколько меньше.
Возвращение на Родину прошло по тому же сценарию, что и предыдущий полет (смотри выше). Стюард с оживленным, как у артиста пантомимы, лицом зачем-то смешал джин с томатным соком, а потом еще опрокинул на меня чашку кофе. «Сорри», - ничуть не смутившись, изящно сказал он. Развеселить меня ему не удалось. Всё было неплохо, но настроение падало. Видать, не успела источить меня ностальгия по нашей холодрыге и убогому бытию.
«Паспорт, плиз», - приветствовал меня сержант-пограничник. И небрежно взяв мой краснокожий, в зеленой обложке паспорт, разочарованно и устало сказал: «Ну, вас от иностранцев не отличишь!».
«Дома», - почувствовал я.
Март 2000
* - рисунок автора, он же на фото - слева, справа его отец:)