Перевод с украинского. Текст оригинала:
http://www.proza.ru/2010/11/28/101
Артур Сиренко
Белая Мгла
«Ирландия, придёт твоя весна…»
(П. Шелли)
Над карпатскими перевалами летала недобрая гостья - зима. Мир стал белым, как сама смерть в угасающем сознании старого даоса - белые ели, белые горы, белые покрывала на лугах. Даже небо выцвело и побелело. Ветер поднимал волнами уже не снег, а какой-то ледяной прах, иголками колол ещё живую кожу. Воздух превратился в белую мглу, в которой исчезло окружающее, растворился мир, превратился в мираж.
Среди этого белого воздушного месива на перевале едва виднелись запорошенные окопы. И две фигуры в шинелях какого-то неясного покроя возле наполовину занесённого снегом пулемёта. Фигуры были залеплены снегом и напоминали двух белых призраков - только обледенелые карабины и шапки-мазепинки говорили, что это украинские сечевые стрельцы. Кроме завывания ветра господствующим звуком был гул далёкой канонады, который медленно стихал - это напоминало, что шла Великая война, и начался страшный 1915 год.
- Кажется, утихает, но куда и откуда они стреляли понять трудно. Но это уже не существенно. Судя по всему, я замерзаю - уже не чувствую рук. Совсем не реагируют. Становится тепло и равнодушно. Точнее не тепло - становится никак. Не суждено нам умереть от пули – похоже, суждено замёрзнуть.
- Ну, так двигайся! Шевелись! Не хватало только ещё одного креста на этом перевале. Да и долбить мёрзлую землю мне сегодня совсем не хочется.
- У меня такое ощущение, что окружающий мир прекратил своё существование, и время остановилось, не существует ничего кроме этой белой мглы. И мы уже давно перешли на какой-то совсем другой уровень бытия. Такое ощущение, что мир окончательно потерял рассудок, и мы с тобой какие-то белые тени на белом снегу, как две эфемерные иллюзии.
- Ты, я вижу, философ. Ты же где-то в Вене учился? А что изучал?
- Право. Юриспруденцию.
- Странно. Я думал литературу или Платона. Похоже, перед святым Петром суждено мне стоять рядом с адвокатом-недоучкой. Придумай тогда нам защиту - одну на двоих.
- А ты? Вероятно, филологию?
- Нет, медицину. Но не в Вене. В Кракове.
- Сейчас не хватает врачей. А ты вместо того чтобы дарить жизнь другим решил умереть. Причём, именно здесь.
- А ты собрался умереть? Я думал, ты пошел волонтёром в легион, чтобы защищать и освобождать.
- И ты веришь в свою высокую миссию? Наше пребывание здесь - абсурд. Мы рыцари этого абсурда. Как бы ни сложилась война - наши надежды напрасны. Если победит Австрия, присоединят к владениям ясновельможного императора несколько уездов. Возможно, Волынь. Если победит Россия - украинство уничтожат как таковое - окончательно. Под корень. Не только слово Украина запретят - запретят слово Малороссия. И память о нас будут использовать, как повод для уничтожения Украины. Так что желанная свобода - это миф, иллюзия, fata morgana, как написал Коцюбинский. Будда был прав - люди живут в мире иллюзий. Мы - особенно. Эта война - сплошная бойня. Самоуничтожение человечества как такового и всего, что оно успело создать - культуры, этики, эстетики, самого понятия человечности. Эта война будет продолжаться без конца и без края пока то, что называлось некогда Европой - не превратится в пустыню, вспаханную ржавым железом.
- Но если ты в таком неверии, если ты такой пессимист - почему ты здесь? Почему в рядах стрельцов? Почему добровольно стал участником этой бойни? Почему, наконец, замерзаешь в этих окопах, а не тикаешь за перевал в Лопушное. Я тебя держать не буду. Встретят военные - скажешь, что послан за помощью. Мы остались двое. Другие в мёрзлой земле ждут весны и свободы.
- Да потому что у нас, у всех просто нет другого выхода! Мы можем или смирно как овцы пойти на заклание и спокойно смотреть, как уничтожают наш народ и само наше право на бытие! Или заявить даже своей смертью, что мы как народ жаждем свободы. Кроме того, знаешь, что я слышал от беженцев в Мукачево? Знаешь, что делает московская власть в оккупированном Львове? Людей грузят в вагоны и отправляют в Сибирь за малейшее подозрение в нелояльности, точнее, в украинстве, а не москвофильстве. И родителей отправляют отдельно от детей. И дети дорогой умирают или сходят с ума. Представил себе поезд наполненный мёртвыми и сумасшедшими детьми - нашими детьми. Поэтому я здесь - на перевале.
- А я верю. Верю, что это последняя война. Человечество посмотрит в эту бездну самоуничтожения, в эти ужасы озверения… и очнётся. Поймёт своё предназначение на Земле. Сработает инстинкт самосохранения. Дальнейшие войны станут немыслимы. Империи истощатся и распадутся в прах. На их месте появятся свободные народы, сами будут определять своё будущее и общественный строй. Нужны не государства, они совсем не нужны, это лишь средство насилия, а не совершенные общественные устройства. Возникнет осознание самоценности человеческой жизни. И бытия народов как таковых. И будет само собой, что каждый народ, даже самый маленький - имеет право самостоятельно решать свою судьбу. А в ходе падения империй необходимы будем мы - зародыши национальных армий, чтобы ускорить падение империй. Через мрак этих лет я вижу новое бытие Украины.
- Ты идеалист и мечтатель. Все будущие врачи - мечтатели. Недаром их заставляют приносить клятву Гиппократа - чтобы вернулись на землю. Я грубый реалист, как и каждый в современной образованной Европе. Конечно, не материалист - для этого мне надо было родиться немцем. И реальность, которую я наблюдаю - это отсутствие моей тени. Я уже несколько дней не видел своей тени - через эту проклятую белую мглу. Меня преследует мысль, что я вообще потерял свою тень. Навсегда. Только не надо спрашивать меня, как давно у меня эти мысли - ты это умеешь. Я сам себе напоминаю Петера Шлемеля из романа Шамиссо. Только он продал свою тень дьяволу, а мы просто потеряли её в погоне за призрачным. Тени не любят бегать за призраками.
- Твой Шамиссо обычный циник. Человек не таков, каким он его изображал. Он слишком однозначно понял изречение Канта «Человек по своей природе зол». Мы не бросаем тени на землю, потому что мы на краю. На краю своей земли. Мы на перевале. Вон там, через дорогу на юг Мадьярщина. Теоретически. Хотя там живут наши люди, такие же русины как ты и я, только юридически эта земля мадьярская. Поэтому эти несколько шагов - это последний кусок нашей земли. И она в наших руках. Пока вылетают пули моего пулемёта - земля эта моя и она свободна. Я её освободил своей волей. И шаг за шагом я пройду эту землю «от Сяна до Дона». Или погибну, чтобы кто-то сумел это сделать.
- Нет, ты не лекарь. И лекаря бы из тебя не вышло, даже если бы в Сараево не знали, что такое револьвер. Врач не может быть конфуцианцем. Ты - само воплощение общественного призыва. Врач это даос. Врач в вечных поисках природного бытия и эликсира молодости. Лекарь должен искать причину жизни, а не смерти.
- Ты сегодня унылый, как Уильям Блейк. Осталось лишь процитировать: «В стране моей ценой жестокой опыт, случается преобретают люди...» Это, наверное, болезнь нашего времени - видеть всё в унылых тонах - даже когда вокруг только белый цвет - царство снега. Больной век. Декаданс. Модерн по своей сути печален. Вырождение искусства.
- А что? В давние времена у нас белый цвет был цветом траура. Это уже потом – красный стал цветом грусти. Чистое и печальное вообще - близки.
- Тогда почему, в древних легендах именно медведь, которого называли Бер относил души людей в потусторонний мир. Существо явно не белое, не чистое и не грустное. Нет, не видели наши забытые предки за гранью жизни что-то светлое.
- Но они любили жизнь и умирали, потому что так велел долг. Прав был Вальтер Скотт, говоря о людях древности: «Мы с детства сроднились с тревожной трубою...» Только он писал о кельтах, об их удивительной стране. Но это можно сказать и о Руси. И я остаюсь на этой войне и на этом перевале - иначе нельзя. Если мы отступим, москали захватят перевал. Выбить их отсюда будет трудно. Они покатятся лавиной в Венгрию. Тогда Австро-Венгрии конец. Если москали победят сейчас - они доконают, разорят Русь окончательно. А если нет, они пойдут на уступки. А там кто знает ... Может, те украинцы, что сейчас среди москалей смогут создать своё войско. И Русь встанет из небытия. Растоптанная, униженная Русь, шестьсот лет под чужим господством - наконец поднимется с колен.
- Только не говори, что два человека могут изменить ход истории. История идёт вперёд по своим законам, никто не способен изменить её ход. Даже двое героев, оказавшихся в нужном месте и в нужное время. А мы не герои. Мы просто два замерзающих человека. И если не придёт подмога в ближайшие часы, нам точно конец.
- Кажется, у нас появилась возможность согреться… по крайней мере, от раскалённого пулемёта...
Среди белой мглы на склоне появились чёрные точки. Это в атаку пошли москали. Две обледенелые фигуры начали готовить пулемёт к бою. И они знали - как бы ни сложились обстоятельства, они ни на шаг не отступят. И ни одна пуля не пропадёт зря. До последнего будут защищать этот нетронутый кусочек родной земли, который они считали свободным, ибо его достигал огонь их пулемёта.
В тот же день на Торунский перевал перебросили из Лопушного подмогу - сотню стрельцов под командой Горлиса. В окопах на перевале новоприбывшие солдаты увидели тела двух убитых. Всё было присыпано снегом, кроме горячего пулемёта - дымился. Погибшие стрельцы вцепились руками мёртвой хваткой - один в пулемёт, второй - в ящик с патронами… так, что их невозможно было оторвать. Они погибли, чтобы Украина жила.
*21611
Фотография со страницы с публикацией оригинального текста.