Я лестницы видел, уходящие в небо,
и людей, что по ним поднимались.
Таким же я видел пьянчугу Глеба,
хоть и был самым злостным из пьяниц.
Он мне часто рассказывал о сияющем свете
пальцы потоком пронзающим сквозь,
И, темную ночь растворяя опять в абсенте,
он пересказывал запах мне райских роз.
Он все время смотрел не в глаза, а на стены,
как в бреду распинаясь о подарках небес.
И я слушал в ту ночь его до рассвета,
пока он с глаз моих вдруг не исчез.
Он умер. И его поскорей схоронили
как в наспех вырытой свежей могиле.
И девки в слезах по Глебу не выли,
друзья за Глеба совсем не пили.
Я один у могильной плиты стоял,
увядшие розы взложив у портрета.
Ты ведь знал, старый пес, ты все знал,
и сам стремился навстречу свету...
Я видел людей, устремившихся в небо,
расплывающихся средь синевы.
И только у старого нашего Глеба
было небо в цветах полной соков травы.
2011.06.18