По низинам туман кроется.
Воскресенье. Июнь. Троица.
Ночью дождик полил немножко,
и сверкает под солнцем дорожка,
и сверкает под солнцем лес...
...и высокий шатёр небес.
Я шагаю по плотной бровке
от автобусной остановки.
Так мне близко тут всё, известно –
час пути – и прибуду на место.
Вот знакомая липа старая…
Ты всё так же, как будто усталая,
низко ветви к земле склоняешь.
Может, ты обо мне скучаешь?
Иль грустна от того, что средь поля
тебе вырасти выпала доля?!
Что ж, закурим давай, как раньше,
помолчим, и пойду я дальше.
Вот маячат уже на холме,
и ручонками машут мне
две берёзки и с ними ива...
Ах, с чего-то мне стало тоскливо!
Ах, с чего-то мне стало больно!
Но довольно печалей, довольно!
Мостик шаткий. Под ним ручей.
И ещё накатило горчей.
Нет, сегодня я точно врежу
на помин и за душу грешну.
Воздух тёплый, душистый, мятный.
На дороге трава непримятая.
Вдоль дороги крапива некошеная.
Деревенька полузаброшенная...
Деревенька почти нежилая…
И не слышно собачьего лая,
не звучит петушиный крик,
а жильцов-то всего – старик,
да четыре убогих старушки...
...Покосившиеся избушки.
С полусгнившим балконом усадьбище,
а за ним – деревенское кладбище.
Вот сюда-то из года в год
в этот день и стремится народ.
В этот день оживает деревня.
И у входа часовня древняя
принимает людские поклоны.
Шелестят панихидой клёны,
а черёмухи, солнцем облитые,
за усопших читают молитвы.
Сколько ж здесь моих предков зарыто...
Сколько в этой земле сокрыто
разных жизней и разных судеб.
Путь их был непомерно труден:
революция, войны, голод
и работа – в жару и холод,
и трудились – зимой и летом –
с ранней зорьки до поздней ночи.
И мечтали, и верили очень,
до абсурдности, до фанатизма
в лучезарный приход коммунизма.
Я немного отвлекся от дум.
Перед входом на кладбище – шум.
Голоса. Легкий шорох шин
разворачивающихся машин.
И повсюду с цветами люди...
И доносится: «Все там будем».
И ещё долетело до слуха:
«Здравствуй, папа. Земля тебе пухом».
Цифры! Цифры скупые дат.
На крестах, за железом оград,
год рожденья и год кончины.
И тире между ними... Лучины
пламень вспых, посветил и погас.
Что осталось? Печальность глаз
над могилой стоящих потомков?
Может, жизнь пролетела без толка?
Что осталось? Осталась память?
В летний зной иль в метельную замять,
в дождик осени ли усталый
иль весенней порой снеготалой,
если кто-нибудь вспомнит хоть раз,
словом кротким иль парой фраз
отзовётся тепло и лестно.
И добавит: «Царство Небесное».
И дополнит: «Забыть нельзя» –
значит, жизнь пролетела не зря.
Значит, всё-таки есть ответ –
для чего мы приходим на свет.
Я иду по высокой бровке
до автобусной остановки.
Мысли тихие, мысли нежные:
эх, ты, полюшко, дали безбрежные.
Ах, ты, липушка одинокая,
липа старая, хромоногая...
Буду жив – через год опять
я вернусь, чтоб тебя обнять.
Я приду, если буду в силе...
...а придет ли к моей кто могиле?!..
По низинам туман кроется.
Тихий вечер. Июнь. Троица.
Свет автобусных фар приближается.
Жить – прекрасно! И жизнь продолжается.