1.
Утром - тишина...
Утром так много времени -
целый день впереди.
Но шаги наши не совпадают:
на каждый мой шаг -
два-три твоих -
вприпрыжку -
вокруг себя -
и немного в сторону.
Ты словно не веришь, что я проснулся,
и голубоглазо сорочишь
про новости, рассыпанные вокруг
и особенно - впереди.
Да что там звёзды ночные
и только что народившийся месяц! -
если так увлекательна
свежая утренняя тишина
и так много времени -
целый день впереди,
и так мягко пружинит земля,
словно подталкивает наши пятки.
2.
По полудни,
ступив в горячую пыль воровитой дороги,
хитро накручивающей петлю за петлей,
мы уйдём далеко,
далеко...
До гремучего моста,
под которым река закрутила два омута.
А дальше - направо,
где, гусей разогнав, ты нырнёшь
и выскочишь через две секунды,
чтобы, ухватившись за тонкий лозняк,
что-то крикнуть длинно и звонко
над блестящей водой...
И наискосок - к развороченной жёлтой яме.
Там ласточками и летучими мышами
в срезе насверлены норки,
аккуратные, как родинки или точки.
От ямы - дальше. И может быть - в лес,
в его шелестящую зелёную глубину.
А может быть - в степь. Ведь идём далеко.
И уйдём далеко.
Чтобы вечером, притомившись,
мы вернулись домой...
и сидеть на крылечке,
разглядывая звёзды,
нарождающиеся будто заново.
3.
Оседлаем с утра коня красного.
Всю ночь он пасся за дальним бугром.
Прохладна, как ветер, его широкая грива.
Крепки, как стволы, его мускулистые ноги.
Дыхание легче предутренних сквозняков.
И вот он несёт нас, словно выше и выше,
не касаясь земли вспыхивающими копытами,
откликаясь на первую звонкоголосую пташку.
Каплями росы осыпает нас плавный бег.
Обещанием счастья и радости открывается небо.
И вот он выносит за реку. Ушёл по реке. И скрылся.
А мы пересядем с тобой на коня белого.
Широкогрудый и огнеглазый, он прекрасен, как Белая Горка.
Спелый ковыль вскипает у его танцующих ног.
И разнотравье звенит за каждым шагом его...
Махом выносит - и под ним высота и вся степь.
Растекаются, сваливаясь за горизонт, облака,
освобождая коню синий шлях во всю ширину:
над лесом стоячим, над лугом зелёным,
над речкой весёлой - парит белый конь.
Его грива длинными прядями нас обтекает.
И радость - ветвистой, многолиственной песней без слов.
И счастье - бездонным и ясным воздушным кристаллом.
А мы смотрим далеко и близко - и видим много.
И на размах рук перед нами весь горизонт -
и синяя чаша неба, и жаркая чаша земли...
Но нас уже ждёт, выходя из чащобы, конь чёрный.
Нам недолго на нём скакать: через рощу - и до порога.
........................................................
Мы объездили трёх коней, мы увидели целый мир.
Мы тихо прикроем дверь и помолчим перед сном.
Далеко ли-далёко ли, но был день -
с зари до позднего вечера.
А теперь - что сверчок насюрчит
за короткую ночь...
4.
Вот и покой наступает,
как наступает день,
как наступает ночь...
Нас никто не окликнет,
мы сегодня забыли слова,
все слова - в розовом свете,
пролившемся на старый сад.
И гнётся колокольчик,
полный росы, -
или под тяжестью шмеля.
И влажный спорыш
топит наши следы.
И ничего не случается,
ничего не происходит.
Жизнь полна,
просто идёт жизнь,
да будущим яблоком
раскатывается солнце.
И река уходит,
но не уйдёт никогда,
будто вновь и вновь
наполняет себя,
прошедши Водолееву мельницу
и собрав родники.
Изменяемся - мы,
словно Бог дохнул в темя,
словно Бог согрел душу.
И поздним вечером
запрокидываем головы в небо,
где беспечально поворачивается
звёздный циферблат,
осыпая землю и лето
незримыми звоночками -
всем и каждому.
Вот только немного завидую,
как упиваются небом
твои быстрые глаза:
они и при звёздах -
голубые.
5.
Когда в ночном циферблате неба
расколом ли по больному сердцу,
трещиной ли по успокоившейся судьбе,
но прорежется лезвием час
безбожной ясности и бесчеловечного откровенья...
я не отрекусь от памяти ни в одном мгновенье,
ни от одной минуты жизни не откажусь,
даже прожитой, может быть, пусто и зря.
И сына позову на порог
смотреть на тёмное последнее облако
и на звёзды сквозь листья вишен и яблонь.
И может быть, он увидит,
может быть, он услышит
всё, о чём я давно позабыл,
всё, что только мерещится мне.
А когда стрелки часов задерутся вверх,
как усы Великого Мастурбатора*,
мы ляжем спать
и под утро сгорим
в мгновенном пламени звезды Рождества,
свет которой дойдёт до кого-то -
и где-то снова будет Начало.
*Великий Мастурбатор - самопрозвание Сальвадора Дали;
здесь упоминаются его знаменитые усы, подкрученные
круто вверх, и отдалённое воспоминание о его
"ядерном мистицизме" тоже имеет место быть.