В толпе орущей, делящей пайки,
Мальчонка, съёжившись от страха и от холода дрожал.
Скорее он бы убежал.
Пускай без хлеба и муки,
Лишь только ноги слабые скорее унести.
Вдруг, ливень, как из огромного ведра,
Ноябрьский, ледяной, кого-то нехотя заставил повернуть домой.
Мальчишка вылез сам не свой,
Из придавившего его верзилы мужика,
Какое там! Какое там и до всего, и до пайка!
Дождь пуще, уж почти стеной,
Но визг и рёв вмиг помелел толпу само собой.
Каблук последний гулко простучал по мостовой.
Остался лишь один голодный паренёк худой,
Не зная делать что ему, стоять, иль с ног со всех бежать домой.
По лужам, сквозь дырявые носки,
Потоки водяные хлеб несли, рассыпанный толпой.
Мальчишка стал неистово их собирать с собой.
Как будто той пшеницы колоски,
Он принял из самой из Божией руки!
Молчал при этом, тихо мок и мёрз.
Но добрый человек его подвёз
До дома самого и хлеба две буханки дал.
А мальчик долго под дождём стоял.
И вслед смотрел, но слова так и не сказал.