Итак.
Более всего Ослепова занимало устроение мира, и его личное место в этом устроении.
- Как же так, - размышлял он.
- Если уж появился я на этот свет, так ведь наверняка для чего-то?
- А вот для чего?
- Что же это такое получается, появился, а для чего не знаю – отчаивался Ослепов.
А отчаиваться по этому поводу у него уже вошло в привычку, и он даже терялся, когда не находил достаточного уединения для продумывания себя. Тогда исход жизни казался фатальным, и он разочаровывался в ней из-за своей невозможности.
Держал он себя за серьёзного, и свою тягу, к такого рода уяснениям, считал уникальной, а по сему со всякой шушерой не якшался, придерживаясь людей вдумчивого склада, способных оценить его неудовлетворённость.
Давно уже начал он делить окружающих на индивидуумов и прочих. Но если раньше он относился к этому легко, то сейчас это сделалось навязчивой идеей, и он представал действительности патологически бдительным существом, которое не принимало никаких градаций в этом отношении.
Так вот, прочие совершенно не входили в его компетенцию, и отчаивался он только пред избранным кругом людей, которых отсортировывал примитивно, зато не затруднительно для головы. Кто с должным прилежанием реагировал на его надрыв, тот был свой, а значит, без колебаний причислялся к индивидуумам, а кто реагировал как-то по-другому, с теми он прерывал все неофициальные отношения.
Ощущение резонанса, с теми кто реагировал, настраивало его на умеренный сплин, и Ослепов несколько утешался, мол всё-таки не просто живу, а мучаюсь, ищу своё предназначение, будоражу действительность вечными вопросами.
Иногда он выплёскивался в какого-нибудь неудобоваримого прочего:
- Ты вот порассуждай с моё, а потом вопрошай!
- И вообще, умный человек, который индивидуум, уединённо точит рассудок, а потом констатирует другому!...
- И нечего тут!
Так и помер он, вопрошая и резонируя…
1985 год