...А Мартина рОдит сына...
Чудеса, чудеса -
Чудный мальчик родилсЯ...
А я сам,
А я сам -
Я не верю чудесам...
Дед Полгар шмыгает усом и предплечьем жилистой руки вытирает пот на бровях - чуть ниже ремешка, прихватывающего волосы, чтобы не мешались во время работы.
Он сидит на подушке, дерматиновой, набитой конским волосом и приколоченной гвоздями к массивному табурету. Но нам кажется, что он бежит куда-то нам навстречу по странной дороге... Нет, это - не дорога, это грязный металлический круг, который он, сидя, вертит ногами. Над кругом - заляпанная глиной столешница, а на ней - вертится другой круг - поменьше. А из его поверхности, под руками деда Полгара вырастает глиняный горшок.
Часто перед пробуждением я вижу этот сон. Хрящеватый нос Иштвана Полгара - весь в мелкой сеточке склеротических сосудов, с каплей на вислом кончике - пот.
Но вспомнить, почему герой песни не верит в чудеса - не могу. Видимо только эти слова раз за разом повторял кустарь за работой, не отдавая себе отчета, что он поет.
Когда-то дед Полгар был гусаром. Потом - военнопленным Первой Мировой войны, потом - конником знаменитой конной армии Буденного. И до пятидесятых годов потом жил в Кандалакше на Ниве-3.
Почему он занимался гончарным делом - не знаю. Может быть, не хватало пенсии, а может - после войны прижали его за то, что он - единокровник с последователями Салаши, так усердно в войну прислуживавшими Гитлеру. Ничего такого "фашистского", либо, наоборот - "красноармейского" в его фигуре не было. Для нас это был добрый дед, который мог слепить свистульку, окарину или куклу из глины, обжечь ее вместе со своими горшками и подарить кому-нибудь из нас - мелкоте, завороженно следящей за его гончарным кругом или собирающей увлеченно щепки для растопки гончарной печи - по всем окрестностям.
Меня он выделял. Однажды подозвал и подарил как раз эту самую окарину. Под его пальцами она умела выводить прямо-таки мелодическое кружево.
-Вот, Валерка, как в Карпатах играют! Давай в Карпаты съездим.
Я не успел увернуться, как жесткие дедовы руки протянулись ко мне. И вот я уже сижу на его колене, и он притопывает пяткой:
"Мы красные кавалеристы и про нас
Былинники речистые ведут рассказ.
Ходили мы походами,
Лихими переходами..."
Опять дальше не помню. Помню только, что от деда пахнет самосадом и анисовыми каплями, а его крючковатый нос - надо мной, немного справа (это я обернулся). А усы - нависли над губами и почти закрыли рот, из которого доносится буденновская песня.
Вот тогда-то и подарил он мне эту пузатенькую и незатейливую глиняную игрушку, в которой пряталась такая кружевная песня.
Только меня она слушаться никак не желала. Мама говорила, что получается кошачий концерт.
А в сарае у Полгара было интересно: жар печи, холодное корыто, в котором с весны до осени мокла глина, баночки с блеклыми красками на полке у стены. Было загадкой, почему на другом стеллаже - все эти квасники, кринки, горшки - такие яркие. Теперь-то я понимаю, что только после обжига краски получали свой настоящий цвет.
Однажды к Полгару нагрянул гость. Его называли фин. Не финн, нет - этот гость был фининспектором.
В сарае сперва долго спорили на два голоса, потом мужчина с портфелем и тростью (он на эту деревянную трость опирался при ходьбе) выскочил из сарая, как ошпаренный.
А из дверей донеслось: "Да, ты дрался, дрался, а теперь - подлиза хрущевская!"
-Ах ты, недобиток фашистский!
Ругань началась по-новой. Мы, пацаны, подтягивались к дверям - интересно же! Деда Иштвана мы знали, знали, что он буденновец... Как же так - теперь его фашистом назвали...
В этот момент гость гончара бросил портфель на землю и занес руку с тростью, собираясь ударить по стеллажу с яркими разноцветными горшками.
Мы не поняли, что произошло: трость разлетелась на куски, а дед Полгар уже стоит в позе сражающегося гусара и прижимает концом кочерги фининспектора к косяку в дверях сарая.
Красный, как рак "фин" уже начал остывать:
-Ты сумасшедший старик...
-А ты - клеветаешь! (Теперь я бы поправил деда: "Клевещешь, клеветник", но в тот момент Полгар уже начал очень плохо говорить по-русски - путал "б" и "п", шепелявил...)
...Вечером из сарая доносились два голоса:
-На позицию девушка
Провожала бойца...
Это пели гончар и фининспектор. Взрослые потом говорили, что "фин - по-человечески отнесся - штрафу не дал... А Полгар-то какие-то документы на свою мастерскую неправильно оформил..."
Вот все, что я помню о своем случайном "воспитателе", буденновце Полгаре.
До сих пор вижу его во сне: бежит он полуприсев куда-то мне навстречу по скрипящей дороге, и дорога то ли ускользает из-под ног, то ли вертится. И только просыпаясь я понимаю, что под ногами его не дорога, а гончарный круг.