Вот Солнце – Бог Огня и Дня,
Решив, порядок навести,
Чтоб не боялись больше Тьмы,
И созерцали лишь его,
Когда Он речь свою, ещё,
Готовил в кулуарах Дня.
И Ночь, неласково браня,
За то, что с царства у него,
Она оттяпала всего, уж очень много,
Да назло, и не спросила у него.
Ну, там, Морей, Лесов и Рек,
Полей и Звёзд. И как на грех.
Там был замечен человек,
Который помогал Луне, и век,
Которого совсем не долог,
А потому и спрос с него так дорог,
Для самолюбия Огня,
И света, жизненного, Дня.
И повелел Бог Дня-Огня,
Чтоб разыскали для него,
Того, кто вёл себя, ну что,
Уж говорить по всем углам,
Приличий без, скрывая срам,
Совсем не так, как господам
Закон положил, по делам.
Ну, даже очень не совсем,
По нужным им, понятно всем.
И вот сыскали для него
И привели, в обход всего,
Того, кто долгом не радел,
А, значит, будет не у дел.
И, посмотрев, Бог Дня-Огня,
В глаза того, кто средь Ночи,
Сам, козни для него творил,
И потому стал здесь не мил,
Увидел там ростки Ума.
И Гордость, ту, что Дух храня,
Не позволяла до Земли,
Склонить колени перед ним,
Хотя Огня он господин.
И не распластался он ниц,
Перед собой увидев лиц,
Почти божественной семьи,
И тем, задев царей статьи.
Да, смел, и нагл, как Прометей.
– Ну, что же, будет суд. Скорей
Вы в тронный зал у стен, полней,
Наставьте рядышком скамей.
Чтобы свидетелей всех дел,
Там было так, как я хотел,
Ну, очень мало. Но, зато
Вы обвинителей всего,
Поприглашайте так, чтоб зал,
Для всех казался очень мал. –
Исполнив волю господина,
Суд порешил, ну чтобы мило,
Прошло решение судей
Для пользы Бога Дня-Огня,
Позвать в свидетели одну,
Для всех известную – Луну.
И думая, что всё возможно,
И для судЕй совсем несложно,
Запутать речью Тронный зал,
И показать, как обвиняемый уж очень мал,
Что не сравнить всю стать его,
С тем, кто в Богах своё родство,
Не счесть векам уже имеет,
И потому за власть радеет.
Вошла Луна – ну госпожа,
Окружных марев и теней,
Княжна Ночи и Тьмы. Морей,
В глубинах дальних повелитель,
И Звёзд небесных покровитель.
И оглядевши Тронный зал,
Увидя, что вокруг оскал,
Звериный радостно галдит,
А суд об этом всё молчит,
Прошлась вокруг, и стала сбоку,
Того, чья честь страдает. К сроку
Ввели в оковах человека,
Того, чья Жизнь всего полвека,
А спрос, зато, по всем статьям,
Чтоб помнил власть, что он – смутьян.
Вопрос задАл свой, обвинитель,
Семьи Божественной хранитель.
Зачем, несносный враг и хам,
Вознёс, зазря, к ночным богам,
Он столь прекрасный фимиам.
Что только Богу Дня-Огня
Он должен, прикрывая срам,
Дарить всегда и по утрам.
А человек, не поняв суть,
Хотел всё это развернуть,
И рассказать, что чтит он всех,
И почитает без помех
И Бога Дня-Огня и Ночь.
Ну, всех, кто в силах был помочь,
Ему на жизненном пути.
Чтоб не сошёл с дороги прочь,
И всех всхвалял – и День и Ночь.
Но тут Луна, взъероша Сон,
Что обвинитель выбрал Тон,
Совсем уж наглый, и прямой,
И что уж очень рад собой.
За это должен поплатиться,
И попросилась обратиться
К персоне, ну теперь нон-грата.
А потому Ума палата
Теперь совсем не для него,
Не обвинитель он – уже никто!
И всей осанкой гордой речи,
Что он ей вдруг тут стал перечить.
И Божью стать её семьи
Он приравнял к хвосту свиньи.
– Да как ты смел, Княжну Ночи
При всех ославить, говори.
Ты что ли, потерял дар речи.
Холоп. Иль всех приветить
Ты был горазд. Кто больше даст,
А может ты, как передаст,
Решил с обоих взять господ,
Чтобы набить поганый рот.
Ну, и для всей семьи своей
Сложить за щёки шекелей.
Меня прославил человек,
Когда в поту, от тяжких дел,
Он воскурил в Ночи очаг,
Чтоб помогла я. Я ж не враг,
И Солнцу – Богу Дня-Огня.
Ведь это всё не для меня
Ведь если раб не отдохнёт,
Как на работу он пойдёт,
Ну, ту, чтоб День прославит тоже.
Или ты думаешь – негоже,
Богам воскуривать на ложе,
Из трав полночных - фимиам?
А может ты и Солнцу, хам,
Своё покажешь гнили чрево.
Чтоб враз все судьи очумело
Нутро твоё совсем несмело
Смогли потрогать огалтело.
А ну ка цыц. Что, Солнцу, очень как-то смело
Хотел перечить. Или дело,
Его хотел ты восхвалить.
Но не подумал, как же быть Он может,
Если раб его, уж жить не сможет.
Каково!
Ну как ты объяснишь нам действо,
Которое назвать злодейство,
Я тут осмелюсь. Стихла речь?
А, ну ка, быстро его в печь.–
А человека отпустили,
И светом божьим наградили,
За то, что рад он всех приветить,
За то, что Солнце и Луна,
Теперь, почти семья одна.
Мораль сей басни такова,
Бесчинствуя – получишь в срок,
Тебе отведенный кусок.
И не давай Судьбе зарок,
Чужой искоренить порок.
Ты лучше глянь на свой порог,
Вдруг там – наибольшОй для всех ворОг.