Что ты клеишь детка старость?
Мне уже немало лет
И моей души усталость
Не воспримет твой балет…
Пусть тебе я очень нравлюсь.
Август в мудрости мастак...
Я с твоей бедою справлюсь.
А вот ты с моей,- никак.
Что ты видишь, в зрелой плоти?
Седины, стальной экстаз?
Остроту, в хмельной остроте?
Терпкость мыслей, слов и фраз?
Но ведь это, лишь, мгновенье.
Седина умчится вдаль.
Остроту притупит тленье.
Терпкость будет скоро жаль.
Пожалей, сперва, себя ты.
Дням июня цвесть да цвесть...
Оглянись кругом, ребята,
Словно май, крутые есть.
С ними можно даже в омут.
Иль куда ни будь на Кипр...
Посмотри, как девки стонут,
Заграничный чуя Шипр.
Ну ей Богу, зря ты... Зря ты,
На былом увечишь глаз.
У меня до сентября-то
Может день, а может час.
Обморозишь рано губки.
Кудри проседью спалишь.
Перламутровые зубки
Ни за что не углядишь.
Бородой поранишь щёчки.
И в душе оставишь след...
Что встаёшь ты на носочки?
Разве мало ещё бед.
Это только половину
Я припомнил их, едва.
А оставлю тебе сына.
Или даже, скажем, два.
Там пойдут горшки, пелёнки...
Гули, гули... Первый шаг!
Сумасшедшая девчонка,
Разве я тебе не враг?
Ты же всё теряешь, разом.
Я ведь хищник, скорпион...
Заковыристым отказом
Обойму со всех сторон.
Унесу, как шторм... Как ливень!
Тёмной ночью, белый лунь...
Ну воскликни же: противен...
Или, просто, взглядом плюнь.
Мне достаточно и это.
Август, в сущности, не лето.
Непутёвая дурёха.
Настояла на своём.
Ну смотри же, будет плохо,
Когда в ЗАКС с тобой пойдём.
Что такое, гладишь брюки.
Я ходил давно и так.
Пожалей. хотя бы руки:
Ну не тронь, не тронь пиджак.
Право дело, разве можно,
Изменить во мне всё враз.
Надо очень осторожно:
Потихоньку... Раз, да раз...
Ну вот видишь: стрелки, - лапоть...
На рубашке рыжий клин...
А зачем же сразу плакать.
Это только первый блин.
Ты ж взвалила, карапуз,
Неподъёмный, может, груз.
Вот, глаза уже просохли.
Ну и ладно. Не вино.
Что сказала? Сохли-мохли...
Да какое, здесь, кино?
Двадцать вёрст, до тракта... Летом,
Чтоб увидеть, что там есть.
Надо быть с большим приветом.
Или на ночь гадость съесть.
Нет! У нас ни что не будет.
Будет? Будет, говоришь?
Ну посмотрим. Ночь остудит.
Что синичка? Ты же спишь.
Спи родная. Баю, баю...
Навязалась мне такая.
Говорил, с утра, что справлюсь.
Неужель и впрямь я нравлюсь?
Вот нашла утеху в ком.
Может мне её ремнём?
Иль сейчас же, в город... Пёхом.
Ну, воробыш. Ну мудрёха...
Да и я хорош, что скажешь...
Распустил язык, не свяжешь.
Август... Август... Раздолбай!
Заварил шарбу... Хлебай.
Вместо эпилога
В родовом гнезде поэта,
Где ни окон, ни просвета...
Стены,- стали монолит.
На двери портрет висит.
На топчане дремлет кошка.
Что ж, и я по сплю немножко.
На заре открою дверь.
Где же мысли вы теперь?
Где упрямая девчонка,
Что смеялась громко, громко?
Слава Богу!!! Только пчёлки
Вяжут воздух без иголки.
Лета синь сплетая в соты...
Вот где мухам тьма работы.
Но про то другой рассказ.
А сегодня... Вот так раз:
Привидение явилось.
Дамой в белом нарядилось.
И промолвило ответ:
Вам на конкурс входа нет.
Диалога нет у Вас.
Вот и весь про то рассказ.
Я, как мог, сопротивлялся,
Но без конкурса остался.
Привидение не любит,
Если кто его разбудит.
1994г.
В 1993 году хозяйство фермера Кузнецова Анатолия сожгли рьяные защитники советской
власти.Сгорело всё имущество, техника и скотина. Осталась зарытая в землю труба
размером два на восемь метров, где он потом проживал. Остались и пчёлы, которых он спас от огня, так как стояли поотдаль. А до этого пожара,ему, сперва, пообещали два метра земли, а потом угнали двадцать овец и коз фермера и порезали их всех, а шкуры закопали в болоте, которые нашли, в последствии, охотничьи собаки фермера. Но власти Удмуртии палец о палец не ударили, чтобы раскрыть это преступление. Они были заняты растаскиванием наследия СССР по своим закромам.Эта поэма написана
за 27 минут, когда автор проживал в железной бочке.