ЧЕЛОВЕК , ЧИТАЮЩИЙ ГАЗЕТУ,
РАЗОГНАННЫЙ ПОЕЗДОМ МЕТРО ДО СКОРОСТИ СВЕТА
Человек , читающий газету в метро
отрешен от всего, задумчив, как сфинкс.
Мир, однако, устроен довольно хитро,
вонзаясь в настоящее, как в печень финка,
он прободает насквозь здравый смысл,
он путает понятия, уничтожая причину,
он течет из прошлого в будущее, смыв
напрочь вчерашнее. Лицом Аль Почино
он продавливается сквозь газетный лист,
он извивается глистами колонок,
он давит на клавиши, как органист,
и сотворяет бесчисленные клоны—
фигур, ситуаций, кичливых сенсаций,-
всего, что бы нервы его щекотало;
он так же возвышен, как лебедь Сен-Санза
и так же низмен, как Чикатило.
Человек, читающий газету в метро,
в поезде, пронзающем туннель, как мозг
мысль сумасшедшего, как холодок нутро
адреналиновым кайфом, как вантовый мост,
мыслящий в момент пробега колес
искрящих по рельсам на контактных стыках
всем своим прозрачным нутром, взасос,
всеми квантами на перескоках
орбит микромира, когда глаза из орбит
выскакивают, от внезапного скачка скорости,
и там, где во рту холодил мятный “Орбит”,
ещё полмгновения, ещё мгновение – и в скорости
ударит, как из пожарного шланга струя блевотины,
потому, что организм выворачивает до кишок;
ты читал, ты ловил мгновение – и вот оно,
догнало тебя. Шок!
Человек, читающий газету в метро,
выронил из глазниц глаза, выпустил из рук газету,
глаза катаются по строчкам, как тро -
ллейбус, отвязавшийся от проводов - по свету.
Да, все в этом мире, все - относительно,
оргазм маньяка и органные звуки.
Пока что ещё хватает газетного красителя,
чтоб все это существовало ради науки,
ради забавы, ради мелочи в кошельке,
ради пьянящего запаха типографской краски,
ради осведомленности впробег, налегке,-
все эти длинные ноги, круглые каски
солдат, и снова длинные ноги красоток;
полосы набиты шрифтом битком,
как их волосами на фоне высоток,
как аккуратно подбритым лобком,
проиллюстрирована вот эта заметка
про полезность отдыха в отелях
пятизвездочных Кипра…Заминка—
у читающего нет таких денег... О теле
красотки же вполне по карману
погрезить, пока ты здесь, как медяк…
И он, упиваясь, придается обману,
ведь он ни какой-нибудь там мудак,
чтоб изливать на женщин семя
в момент обрезания у них гениталий,
и нежных сосков… Ведь у него семья,
к тому ж он почти, как Фрейд, гениален—
и знает, что женщины сами о том тужат,
чтоб мы в них въезжали, как поезда в метро,
и вились в них ужами тайком от мужа—
мир, в самом деле, устроен хитро,
а, может быть, даже еще и хуже.
Глаза человека, читающего газету в подземке
катятся сами по себе, налепляя на сетчатку,
заголовки, строчки и фотоснимки,
как будто для дактилоскопии отпечатки.
Мчащийся пустой вагон. Газета,
зависшая в невесомости между
верхом и низом— значения в этом
уже никакого… Оставьте надежду...
Тот человек без глаз – это я,
такой же, как всякий читатель газет,
так знайте—в руке у меня саквояж,
а в том саквояже – чего только нет!
Темные очки, чтоб прятать пустые глазницы,
кухонный ножик, как музыка в стиле фьюжн,
кожа ужа, сушеная лапка птицы,
и гениталии последней жертвы – на ужин…
Кажется 2000г.