Не боюсь, но опасаюсь
я попасться на кукан.
И порою не терзаясь,
как какой-то истукан,
я стою на пьедестале
непредвзятой чистоты,
на котором даже Сталин
воплощеньем простоты
становился в час заката
и в сиреневых лучах
улыбался виновато,
оступаясь... странно в прах
превращался, поминутно
источая злобу дней
и смотрел всегда он мутно
на бесславие, злодей.
Удержавшись от соблазна,
я смотрю из суеты
и не думая о разном,
собираю не цветы,
а былинки травостоя
и пылинки давних лет.
Погибает не простое,
то, чего в природе нет –
мысль осеннего разлива
по стаканам миражей.
Жизнь, по сути – боязлива,
потому из кутежей
ей не выбраться, однако,
и смеяться ни к чему.
То ли я живу под знаком?
Почему-то не пойму,
отчего такое буйство
света, цвета, чистоты,
и куда года несутся
из бездонной пустоты
обстоятельств, обязательств,
неисполненных надежд
новоявленных сиятельств
не без мыслей, без одежд
прихотливости застойной
на привале злой молвы.
Остаюсь во всём достойный
в переливах синевы.