Достали! Достали зверушки, букашки, таракашки. Достали летающие, ползущие и прыгающие. И те, кто передвигается традиционным способом, достали тоже. Птицы, устроившие мне беспредельный обсер, о которых я писал ранее, оказались вовсе не птицами, а летучими мышами. Когда это стало ясно, появились и ответы на некоторые вопросы, ранее терзавшие меня. Например, открылась тайна экскрементов, которыми, эти твари так щедро одаривали нас на протяжении нескольких месяцев. Правда советчиков, а с ними и советов, не поубавилось. Просто советы стали предметнее. Вот, скажем, один из них гласил, что лучшее средство против летающих мышей, это летающие коты. Хотел бы я посмотреть на этих остряков, окажись они на моем месте. Кто-то дал мне телефон фирмы, которая занимается продажей всякой электронной хрени, в числе которой приборчик, призванный делать жизнь крылатым мышкам, невыносимой. Позвонил, поинтересовался. Цена отталкивающая, гарантий, как я понял, тоже ни каких. Спрашиваю:
- Сколько займет времени у прибора, убедить мышек, что здесь им оставаться не целесообразно? – Отвечает милый женский голос, преисполненный доброжелательности и готовый к сотрудничеству.
- От прибора это не зависит. Все зависит от того, какого мыши вида и подвида, и в каком душевном состоянии они прибывают в данный момент. – Понимая, что ситуация идиотская, я тем не менее продолжаю диалог, в заданном моей визави ключе.
- Скажите, а если я выясню вид, подвид и душевное состояние, вы мне подберете прибор по показаниям и с гарантией. – Пауза. Через несколько секунд в трубке оживает голос, в котором улавливаются удивление, уважение и сомнение одновременно.
- А вы можете это выяснить?
- Вы и ваш прибор, не оставляете мне другого выбора, как поймать одну летучую мышь, и допросить ее с пристрастием, с возможным применением неконвенциональных методов. Кстати, информация о количестве мышей в стае, будет представлять ценность для вас и вашего прибора, если мне удастся ее выудить? – говорю я, как можно серьезнее. В трубке отчетливо слышится скрип мозгов. Потом скрип прекращается, и голос, преисполненный ужаса вещает:
- Вы что, собираетесь мучить несчастное животное? Но это противозаконно, вас накажут! - Подавляя смех, отвечаю:
- Нет, я просто возьму липкую ленту, склею крылья, посажу в банку, и буду на нее какать, пока она не расколется. Им же можно безнаказанно в течение нескольких месяцев на меня гадить. Значит и мне можно. Все вполне пропорционально, в юридическом плане, я и с адвокатом своим советовался. – Снова скрип мозгов. Потом звук упавшей монеты внутрь торгового автомата и облегченный выдох приятного голоса:
- А, я все поняла, вы шутите! Ха, ха, ха! – Смех в трубке, звучал весьма искренно, но я на него не купился.
- Девушка, не до шуток мне нынче. Я и в пресной воде пловец так себе, а в дерьме, и подавно. Тону я, девушка! Спасать меня надо!
- Ой, ну чем же я могу вам помочь? Ну, купите прибор, попробуйте, может поможет. – Сочувственно отвечает она.
- А если они насрут на ваш прибор так же, как насрали на мои угрозы, подать жалобу в международный трибунал по правам человека, вы тогда, заберете прибор обратно и вернете мне деньги?
- Если прибор обосрут, не думаю, что мы сможем его принять обратно. А если нет, то вы сможете в течение четырнадцати дней от него отказаться и вернуть его нам в оригинальной упаковке и, естественно, получить назад деньги или взять другой прибор.
У меня больше не осталось сил продолжать этот диалог двух идиотов. Пообещав подумать, я попрощался и положил трубку. Таким образом, проблема повисла в воздухе в отличие от дерьма, которое непременно обрушится мне на голову, как только летучие мыши вернуться обратно.
За то другие проблемы обосновались непосредственно на земле. Ну, всяких разных насекомых, я вообще за проблему не считаю, так как сними разговор короткий – пшик из баллончика и на долгое время благодать. Я, вовсе ничего не имею против, всяких букашек. Просто мне не нравится, когда на моей территории проживают без моего согласия. В конце концов, дом и прилегающий к нему клочок земли, является собственностью моей семьи. За пределами своей территории я никогда не наступлю на муравья, просто перешагну и пойду дальше. Но если с насекомыми, все достаточно просто, то с уличными котами, дела обстоят намного хуже. Повадились они в моивладения захаживать, и судя по запаху, не с добром. Переняв эстафету у летучих мышей, они так же стали приносить на мой участок содержимое своих желудков и мочевых пузырей. Их продукты жизнедеятельности не так заметны, как мышиные, за то, очень хорошо осязаемы. Черт побери, пишу и ловлю себя на мысли, что за то время, что я проживаю в этом зоопарке, я стал, довольно неплохим экспертом по дерьму. Жалко нет такой науки как дерьмология, я мог бы быть ведущим дерьмологом.
Терпение мое закончилось, тогда, когда под окном моей спальни, кошачья братия организовала роддом, а точнее подоккот. А под окном младшего сына – кладбище. Вонь, писк, мяуканье, вопли при совокуплениях и при разборках, способны из самого доброго человека сделать монстра. Прежде чем взяться за оружие, решил я, все-таки, опять обратится к людям, в надежде решить эту проблему не столь кардинальным способом. Помог мне мой друг Саша. Он тоже живет на земле, и у него те же проблемы. Саша поделился со мной своим бесценным опытом. Все оказалось довольно просто. Он взял, и привадил двух уличных котов, регулярно подкармливая их. Саша объяснил мне это так что, во-первых, коты - животные чистоплотные, и там где они питаются, они не гадят. Во-вторых, та территория, на которой коты питаются, считается их территорией, и они ее охраняют, гоняя посторонних котов. Способ, надо сказать, вполне гуманный, и как мне тогда показалось, достаточно эффективный. Стал я его проводить на практике. Приглянулись мне кошка с котенком. Кошка была черно-бело- рыжая, а котенок был весь черный. Имя ему придумалось сразу и само собой. Упаси Бог, ничего личного и абсолютно никаких намеков на расизм. Ну, кто сказал, что рыжего кота можно называть Чубайсом, а черного - Обамой называть нельзя? Мы были далеки от мысли проверить кто он, Мишель или Барак. А фамилия являлась универсальным именем, кем бы он не был. Кошке дать имя не успели. Она быстро просекла, что чадо ее пристроено, и с чувством выполненного материнского долга, исчезла, возможно, для дальнейшего котопроизводства.
Обама, оказался котом пакостным, но на редкость умным. То, что он кот, а не кошка стало понятно несколько позже. По мере того как он рос, росли и его гениталии, которые и определили его половую принадлежность. То, что он умный говнюк, стало ясно, практически, сразу. Обама быстро сообразил, кто его кормилец и благодетель. Он терпеливо ждал моего возвращения с работы, полностью игнорируя остальных домочадцев, находившихся уже дома. Мое появление не вызывало у него бурной реакции. С королевским достоинством, он дожидался пока я зайду в дом. И лишь спустя некоторое время начинал подавать голос, требуя пайку. Я доставал ему молоко, крошил в него хлеб или корнфлекс, выносил во двор и ставил, уже на его место. Этот подлый змей, дожидался, когда я отступлю на несколько шагов от его миски, и лишь тогда приближался к своей еде. Осторожно попробовав содержимое миски, он отходил на несколько шагов от нее, и закатывал мне настоящую истерику. По началу, я никак не мог понять, какого черта не хватает этому засранцу. Потом уж с женой сообразили. Молочко ему, видите ли, холодненькое. Как бы горлышко не застудил. Вот же гад, думаю, кто ж тебя на твоей помойке так разбаловал то. Но делать нечего, беру миску, и несу в дом, разогревать в микроволновке. Сам, при этом, придя с работы, я еще поесть, не успел, стараниями паразитского кота. Подогретое молоко, опять выношу этой сволочи. Сволоч, опять подходит, опять пробует, опять отходит и закатывает мне истерику, пуще прежней. Перегрел! Твою мать! Я не выдерживаю и говорю ему все, что о нем думаю. Он отвечает мне тем же. Перебранка продолжается до тех пор, пока я не посылаю его в жопу и не отправляюсь заботиться о собственном пропитании. К тому времени, молоко достигает приемлемой для Обамы температуры, и он, делая великое одолжение, начинает вкушать свою трапезу. Я, тем временем, тоже, наконец-то начинаю поглащать свой долгожданный обед. Но длится это не долго. Вопли Обамы, заставляют меня прервать трапезу и выйти во двор. Выясняется следующее. Пока я пытался пообедать, пришли большие коты, отодвинули маленького Обаму, и сожрали всю его пайку. Обама орет, жрать просит. Я Ору на обаму, пытаясь у него выяснить, на кой хер он мне сдался. В общем, все повторяется с самого начала. Только теперь, имея бесценный опыт, я, прежде чем подать этой наглой роже, пробую, и если температура соответствует жестким критериям черного говнюка, выношу ему его миску на вытянутой правой руке, при этом левую держа за спиной. Как в лучших ресторанах. Нате, хавайте ваше превосходительство, мать вашу. Главное, чтоб не поперхнулись. Обратно, к своему обеду я уже не возвращаюсь, а, вооружившись поливочным шлангом, заступаю на охрану хвающего Обамы, дабы в любую секунду, пресечь вероломство посторонних котов струей воды. Лишь после того, как Обама спокойно завершал свое застолье, я мог, на конец то вернуться к своему, уже остывшему обеду. Но я не Обама, да и скандал закатывать, по этому поводу, мне некому.
Как-то сосед меня спрашивает:
- Слушай, а где Обама, ты ведь его вчера не кормил?
- А черт его знает, где этот гаденыш шляется. Постой, а как ты знаешь, когда я его кормлю? – Удивляюсь я.
- О, когда ты его кормишь, это такое представление, на которое собирается вся моя семья. Жена отрывается от сериалов, дети – от компьюторов, а я от газеты. Мы с большим удовольствием наблюдаем за вашим общением. Правда, иногда бывает сложно объяснить детям значение некоторых слов, в отрыве от контекста.
Через три дня Обама вернулся. Сказать, что я испытал огромную радость в этот момент, было бы преувеличением.
- Ну, и где тебя черти носили, падла ты блудливая? - Спрашиваю я у него как можно вежливее, памятуя о том, что меня могут слышать соседские дети.
- Мяяяууу! – Отвечает блудливая падла. Типа отвяжись от меня со своими идиотскими вопросами, а давай-ка, что ни будь пожрать тащи. Достаю сосиски из морозильника, размораживаю в микроволновке, потом разогреваю до нужной температуры, пробую, убеждаюсь, что все в порядке и только тогда подаю. К этому времени Обама уже достаточно подрос, и я перестал его караулить. В конце концов, пока был маленький, это одно, а сейчас, пусть сам учится защищать себя и свою пайку. Но все получилось, совсем не так, как я предполагал. За три дна, что его не было, он, вероятно, обзавелся друзьями, а может, воссоединился с семьей, не знаю. Но после его возвращения, наша жизнь стала совсем не выносимой. Эта хлебосольная скотина, стал приводить компании, требуя, что бы я всех покормил. И это вместо того, что б наоборот, всех гонять. Ведь цель всего этого мероприятия состояла именно в этом. В общем, не оправдал Обама наших надежд. Постоянные оргии, устраиваемые его компанией, ошметки еды, разбросанные по всему участку и как следствие, не виданное ранее количество мух, вынудили меня указать Обаме на калитку. Два раза объяснять ему не пришлось. На следующий день, зайдя на участок и не обнаружив своей миски, он молча развернулся и покинул двор. Через несколько дней сосед спрашивает:
- Ты что, снова Обаму привадил?
- Нет – отвечаю – а с чего ты решил?
- Да я вчера вечером слышал, как ты его ругаешь.
- Да нет, это ко мне друг заходил, и мы с ним за бутылочкой пива о политике разговаривали.
Где-то через месяц, возвращаюсь с работы, а жена мне рассказывает, что гость у нас был.
- Кто? – спрашиваю.
- Обама, собственной персоной. Пришел, такой здоровый, лоснящейся. Продефилировал, как модель на подиуме, дескать, посмотрите, от какого сокровища вы отказались, и ушел с высоко поднятой головой и хвостом. – Теперь уже, наверное, навсегда.