За углом осенней бури
притаилась тишина.
Но вспугнул какой-то дурень,
выметая всё со дна,
вихри бились о мгновенье,
поднимая звон секунд,
источая наводненье
и минутный лживый суд,
расставляя запятые,
отсекал прозрачный лес,
где стояли понятые,
хохотал над ними Бес
в переменчивости праздной
на подпитии ветров,
где выплескивались с фразой,
но не скатывались в ров
усеченные раздумья
вперемешку с тишиной.
Выражений смачных уйма
все толпились за спиной
невезения с отливом
в лунном свете на лугу
опечаленные ивы,
золотились на снегу
листья, брошенные ветром
в степь печальных миражей,
измеряемых не метром,
сантиметром кутежей.
Примерещилось, однако,
всё несказанное мной,
не вступая всё же в драку,
обходил я стороной
всё обыденное, злое
состояние сует
настоящее, былое,
или будущего свет
заливал пространство это
однозначностью пустой
и смеялась грусть Поэта,
наслаждаясь красотой
опрометчивости здешней
в снегопаде, на ветру
я стоял беспечный грешник
на безнравственном яру.