лихо промышляя день-деньской
то агаром, то синдетиконом,
по неделям бродит царь морской
с шеверенькой перелесьем донным:
там, где водяная кить стоит,
по течели развевает уши,
ягоду нет-нет, да углядит,
раздвигая листики ракушьи:
семечки дубовые белы,
скатный виноград мускатный розов –
ни шмеля над ними, ни пчелы,
только кильки реют, что стрекозы.
час на дно опустится осьмой,
из чертога ужинать покличут,
кузовок подхватит – и домой,
разбирать перловую добычу:
те, что покрупнее, – в погребок,
что помельче – на прокорм русалкам,
сам же прошмыгнёт на печку – бок
согревать под рыбьим одеялком.
ускользнуть мудрёно из лукна –
плотно сплетено морское лыко,
да однажды ягодка одна
убежала – лакома черника.
долго ль ей бежалось и куда
привелось однажды прикатиться,
знают пятилапая звезда
и отшельник-рак – печальный рыцарь,
мелкий криль, проглоченный гуртом
расторопной окуневой квочкой…
всё неслась куда-то, а потом
стала переливчатым клубочком:
дымчатую шубку с синевой
предпочтя букле и габардину,
ходит по цепочке дождевой
и мурлычет в ямке надгрудинной.