Пора несезона. Зевота свела
Пустынные пляжи до самой Колхиды.
Громадой бутылочного стекла
Недвижимо море. Из бронзы отлиты
Сквозь мглу проступают, теряясь во мгле,
В заплатах орешника горные склоны,
Где тлеет кизил, точно угли в золе,
Да горлиц в тиши слышны гулкие стоны.
Внезапно темнеет, хоть день на дворе,
И тучи с теснин, на глазах сатанея,
Потоками ливня, горя в серебре,
Несут разоренье притихшим аллеям.
Акации, головы в плечи вобрав,
Дрожат в лихорадке, в бреду от испуга
Платаны; но будто приказ услыхав,
Яснеет мгновенно и сохнет округа.
И вновь тишина; будоража газон,
Косые лучи мчат, как куры с насеста.
Рыбачий баркас оживил горизонт,
Где морщится море от ласки норд-веста.
Об эту вот пору, забыв обо всём,
В таверне пустой у хозяина грека
Спросить коньяку, да с любимой вдвоём
Сидеть и сидеть на отшибе у века.
Сидеть да сидеть бы. Поодаль уже
Предзимье, как стража застыла у входа.
И что-то всё шепчут, всё шепчут душе,
Как в детстве на ушко, судьба и природа.