«Глупый!», - говорила мне она, -
«И живешь ты как-то несуразно!
Ну о чём, скажи, твои бездарные стихи?
Разве для кого-то это важно?!
Разве мысли эти, ворох небылиц,
Что бумага терпит через силу,
Тронут очертанья чьих-то лиц
И поведают о чём-то новом миру?
Вся эта придуманная муть,
Декадансом пахнущие строки,
Нагоняют лишь тоску и грусть,
Порождая человеческие склоки!
Я читать устала про войну,
Про сомненья, человеческие смерти.
Я хочу немного отдохнуть
Ото всей от этой круговерти!
Я хочу, чтоб счастье и покой –
Благодатью явленные лики,
Убаюкивали ночью нас с тобой,
Заглушая уличные крики!
Я хочу не думать, а мечтать!
Я хочу надеяться и верить!
И тебе пора бы перестать
Ересь эту по округе сеять!
Мне не нужен твой седой Кавказ,
Мне не важно, чьи ты видел смерти –
Слышала я это много раз
И не для того живу на свете!»
И дорогой легкою маня,
Как-то улыбаясь слишком сладко,
Призывала эта девушка меня
Выменять всю душу, без остатка.
Позабыть заученную роль,
Изменить все векторы движенья,
Поменяв на двести двадцать вольт
Прежние, на грани, напряженья.
Отказаться от всего, что знал.
И отречься от завещанной мне веры,
Чтобы я таким, как прочий стал –
Человеком, с чувством строгой меры.
Чтобы я загнал себя в углы
Полупьяного бытийного сознанья.
В подчинение людской молвы,
В рабство суетливого мерцанья!
Я почувствовал, что стынет в жилах кровь,
Как всё реже сокращается предсердье –
Это никакая не любовь,
А предчувствие возможной, скорой смерти!
Я бежал асфальтовой тропой,
Разгоняя пульс свой учащенный.
Не по мне жить заданной судьбой,
Да к тому – кем-то упрощенной!