К вопросу об особенностях литературного перевода творческого Франца Кафки. Грамматико-лексические особенности перевода в условиях необходимости замедления темпа текста, осложненной быстрым развитием событий внутри произведения. На материале романа «Процесс» в переводе Р. Райт-Ковалевой.
Целью данной работы является рассмотрение вопроса об особенностях сложного художественного перевода нединамичных идиостилей, который часто обсуждается в специальной литературе. [Heller, 2001, S.14]
Нединамичный текст – термин Нюннинга [N;nning, 2004, S.134], который противопоставляет нарративные тексты по манере рассказывания, разделяя их на динамичные (не осложненные по форме и доступные для непосредственного, открытого восприятия), и на не динамичные, то есть на те, осознание которых осложнено, и часто на первом круге чтения просто невозможно.
В целом, вопрос перевода решается по каждому автору отдельно, - и понимание самого идиостиля здесь едва ли не важнее для переводчика, чем знание языка [von Rettenburg, 2003, S.34] . Эту работу не следует воспринимать как критику замечательного перевода Р. Райт-Ковалевой, который имеет массу достоинств и признан читателями. Для того, чтобы оценивать переводы художественных текстов на всех уровнях, нужно учесть настолько много факторов, что точный перевод, удовлетворяющий всем потребностям публики, представляется невозможным.
Тем не менее, очень важны сами разнообразные попытки точного переложения дискурсов и идиостилей писателей на русский язык – они открывают новые возможности русского языка, обогащают отечественного читателя новыми художественными открытиями, упрощают перевод, как таковой. В этой связи необходим и постоянный анализ переводов, которые уже были сделаны.
Специфика романов Кафки состоит в стремительности развития действия, неожиданных поворотах сюжета и в резком, практически моментальном переходе от одного состояния к другому. Немецкий язык в романах этого писателя является сам по себе художественым приемом, специфику которого мы частично рассмотрим ниже. Любой язык, занимая место немецкого, то есть становясь языком перевода, должен неизбежно будет принять на себя особенности языка-источика. Но сам язык-источник достаточно изменен писателем, чтобы переводить его творчески, интерпретировать.
Стиль Кафки довольно давно стал предметом обсуждения в научной литературе. Мы приведем здесь несколько точек зрения, которые являются ключевыми для нашей работы и доказывают предположение о нединамичности текстов немецкого писателя.
В.А. Луков сравнивает стиль Кафки со стилем Артюра Рембо. [Луков, 2010, S.15] Последний, по его мнению, пытался достичь поэтического эффекта с помощью неточно употребленных слов, Кафка же употребляет простые слова, но нередко не на своем месте. Соглашаясь с этим, мы не можем не отметить, что такой прием способствует замедлению процесса чтению и постоянному нарушению читательского кода и может быть реализован только в нединамичном тексте.
В.Набоков писал «Обратите внимание на стиль Кафки. Ясность его речи, точная и строгая интонация разительно контрастируют с кошмарным содержанием рассказа. Его резкое, черно-белое письмо не украшено никакими поэтическими метафорами. Прозрачность его языка подчеркивает сумрачное богатство его фантазии. Контраст и единство, стиль и содержание, манера и материал слиты в нерасторжимое целое». [Набоков, 1977, 45]. Набоков отмечает точности интуиции и прозрачность языка. С другой стороны – он подчеркивает слитность манеры и материала как целого – то есть читатель должен воспринимать и то и другое в одном потоке, что опять-таки, осложняет чтение.
Кафка актуален тем, что современные немецкие писатели очень часто используют его приемы – это происходит при обращении к различным фантастическим жанрам, в жанре социальной сатиры, а также, как ни странно, в низших жанрах – анекдоты, устные рассказы и т.д.
Кроме того, язык Кафки несколько устарел и используется в разговорном немецком языке довольно редко. Зато он активно живет в языке судебных тяжб и официальных письмах – то есть ценность его иронии над чиновниками Германии сохранилась, а вот понимание этой иронии – затемнилось. В связи с этим перевод его текстов – это важная задача для русского языка, разрыв между официальным и разговорным стилями которого заметно меньше. Это вызов.
Синтия Озик отмечает осложнение чтения кафкианы на протяжении времени. «Слова остались неизменными; однако те же самые пассажи, что Кафка некогда читал вслух узкому кругу друзей, хохоча над их жуткой комичностью, теперь стали отчетливо иными прямо у нас на глазах, покрывшись глянцем запутанного процесса, в ходе которого литературное произведение пробуждается и обнаруживает, что стало классикой». [Озик, 2001, 565]
Чтобы показать, какие особенности стиля Кафки надо учитывать при переводе нединамичного текста, мы исследуем его на разных уровнях. И на каждом из них мы будем показывать, как из не динамичного текста можно при переводе сделать динамичный и тем самым значительно изменить стиль автора.
Грамматические особенности.
В романе Кафки «Процесс» необычайно важно вступление. Как и у Достоевского, особый внутренний мир читателя богато выражается через язык, а не через само действие. В этой связи необычайно важно найти модель правильного перевода, так как существующие далеко не всегда, то ли в силу специфики русского языка вообще, то ли по причине недостаточного знания немецкого языка, часто не справляются с предлагаемыми задачами.
Роман Кафки начинается без длительных вступлений. Его ярким признаком является отсутствие представления и самопредставления героя. Вот начало романа «Процесс»:
«Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест. Кухарка его квартирной хозяйки, фрау Грубах, ежедневно приносившая ему завтрак около восьми, на этот раз не явилась. Такого случая еще не бывало»./«Jemand musste Josef K. verleumdet haben, denn ohne dass er etwas B;ses getan h;tte, wurde er eines Morgens verhaftet».
Та же самая тенденция прослеживается и в начале романа «Замок». В нем странные, необычные действия (отсутствие права на ночлег, странная канцелярия, которая не может справиться с идентификацией героя и др. начинаются с третьего абзаца текста).
В этой связи, хочется отметить специфическую особенность текстов Кафки, о которой, как о «медленном умирании праздности», говорил Вальтер Беньямин. [Беньямин, 1989, 45]. Быстрое начало действия сочетается у писателя с намеренным замедлением темпа текста, то есть одним из языковых идиостилистических методов автора является противопоставление стремительности действия плавности языка. Даже в плане скорости прочтения выше приведенного абзаца отрывок на немецком языке будет значительно длиннее, чем перевод Р. Райт-Ковалевой.
Это замедление текста достигается за счет: придаточных предложений, пассивного залога, отказа от фразеологизмов, использования сложной (нетипичной для немецкого языка в письменном варианте) формы прошедшего времени, изменение порядка слов, использования модальных глаголов в сочетании с прошедшим временем. Учитывая, что ни для художественной речи вообще, ни для стиля немецкого письменного языка в частности, такая манера не типична, указанные особенности можно отнести к идиостилю Кафки. А это значит, что перевод должен этому идиостилю подчиняться.
В указанном переводе Р. Райт-Ковалевой, к сожалению, этот принцип не соблюдается. Если рассмотреть ее работу схематично, то можно установить следующие случаи отхода от идиостиля автора.
В русском тексте «Кто-то, по-видимому, оклеветал Йозефа К» было проведено сокращение исходника на одно слово и на одну грамматическую конструкцию. Причиной такого отхода является отсутствие временной формы аналитического прошедшего времени в русском языке, потому изменение стиля автора можно признать вынужденным, однако не оптимальным. Наличие в немецком тексте модального глагола в форме аналитического прошедшего времени (не типично для немецкого языка) позволяет нам сделать более точный перевод без потери текста – «кто-то должен был оклеветать Йозефа К». Таким образом, мы и восстанавливаем авторское видение текста, и его темп, при этом не заменяя модальный глагол на вводную конструкцию, «по-видимому» функции которой намного менее выразительны.
Уже менее оправданным нам представляется отход от исходника в рамках второго отрезка текста «потому что, не сделав ничего дурного». Здесь проблема состоит в том, что придаточное предложение заменяется деепричастным оборотом. Деепричастный оборот снижает значимость и длительность высказывания, а изменение грамматической конструкции в принципе не оправдано, так как в русском языке существует аналогичное придаточное предложение «несмотря на то,ч то он не сделал ничего дурного», которое намного более точно соотносится с глаголом модальности «должен был» и намного ярче показывает противопоставление, задуманное Кафкой.
Третий отрезок «он попал под арест» - вообще не кафкианский. Кафка старательно избегает фразеологизма. Это поясняет С. Озик «Кафка научил нас читать мир по-иному -- как некий указ», которая обратила внимание на то, что автор применяет юридический язык в плане обиходного. [Озик, 2001, 36]
В немецком языке пассивный залог прошедшего времени, как и в русском, применяется в официальных текстах. Роман – «Процесс» роман сугубо официальный, то есть повествует о юриспруденции как таковой, и одним из приемов Кафки как раз является использование юридического языка на месте повседневного. Кроме того, в указанном отрезке исчезает важнейший элемент текста – фраза «одним утром», которая в немецком языке является окказиональной, то есть маркирует личный стиль Кафки. Устойчивая фраза «eines Tages“ то есть – однажды, в один день, - это немецкий фразеологизм. „Eines morgens“ – то есть «в одно утро» фраза кафкианская, которой подчеркивается сужение времени, то есть, важность происходящего в момент повествования, а не простая повествовательная парадигма.
Таким образом, правильный, с точки зрения русского языка и идиостиля Кафки перевод гласил бы «Кто-то должен был оклеветать Йозефа К, который, несмотря на то, что не сделал ничего дурного, в одно обычное утро был арестован».
Лексический и стилистический уровень.
«Накануне того дня, когда К. исполнился тридцать один год,
- было около девяти вечера, и уличный шум уже стихал, - на
квартиру к нему явились два господина в сюртуках, бледные,
одутловатые, в цилиндрах, словно приросших к голове. После
обычного обмена учтивостями у входной двери - кому войти
первому - они еще более учтиво стали пропускать друг друга у
двери комнаты К. Хотя его никто не предупредил о визите, он уже
сидел у двери на стуле с таким видом, с каким обычно ждут
гостей, весь в черном, и медленно натягивал новые черные
перчатки, тесно облегавшие пальцы. Он сразу встал и с
любопытством поглядел на господ»./ „Am Vorabend seines einunddrei;igsten Geburtstages - es war gegen neun Uhr abends, die Zeit der Stille auf den Stra;en - kamen zwei Herren in K.s Wohnung. In Gehr;cken, bleich und fett, mit scheinbar unverr;ckbaren Zylinderh;ten. Nach einer kleinen F;rmlichkeit bei der Wohnungst;r wegen des ersten Eintretens wiederholte sich die gleiche F;rmlichkeit in gr;;erem Umfange vor K.s T;r. Ohne da; ihm der Besuch angek;ndigt gewesen w;re, sa; K., gleichfalls schwarz angezogen, in einem Sessel in der N;he der T;re und zog langsam neue, scharf sich ;ber die Finger spannende Handschuhe an, in der Haltung, wie man G;ste erwartet. Er stand gleich auf und sah die Herren neugierig an“.
Вместо слова «накануне» в тексте Кафки стоит «вечером предыдущего дня». Учитывая, что в немецком языке эта фраза сформулирована тремя словами (предлогом и составным словом am Vorabend“ , в данном случае, темп речи в русском тексте даже замедлен по сравнению с немецким. Зато потеряна структура – «вечером накануне своего тридцать первого дня рождения», эта фраза выглядит намного более официозной и соответствует концепции романа, его названию, если угодно. Русский текст, таким образом, даже пользуясь расширением словарного состава, все равно ускоряет темп речи за счет отказа от лексического выбора Кафки. В немецком тексте так же отсутствует фраза «вечер уже стихал» - она заменена на фразу «die Zeit der Stille» то есть на немецкий Genetiv, который свойственен тоже только книжному (официальному) стилю и должна быть, соответственно, переведена – как «время молчания». В эпизоде, когда «господа» входят в дом, Кафка использует перестановку слов, вынужденную правилами немецкой грамматики (при наличии в начале предложения дополнительного информативного члена предложения сказуемое должно стоять на втором месте».
То есть ударение – произносительное и смысловое падает в немецком тексте на фразу «пришли два господина» (кстати, не очень понятно употребление слова «явились» в данном контексте – это слово не маркирует деловой стиль, таким образом для Кафки в этом произведении едва ли не чуждо). Это следовало бы подчеркнуть – так как в немецком тексте между фразой «Die Zeit der Stille“ и словом „kamen“ происходит явный фонетический разрыв – являющийся, одновременно – смысловым, ведь у Кафки на этом месте ярко выраженная вводная конструкция. Перевод должен был бы акцентировать это замедление текста, например, «было уже время молчания – и тут два господина вошли».
Упущен в данном отрывке и фразеологизм Кафки «im gr;;eren Umfange“ (в ещё больших масштабах), который опять-таки символизирует судебную лексику и очень подходит роману концептуально.
Попробуем теперь составить перевод, который соответствовал бы идиостилю Кафки. Заметно, что цели – замедлить текст и сделать его более резким, обозначить сложные переходы кафкианской мысли – выполнены.
«Вечером дня перед своим тридцатиоднолетием,
- было около девяти вечера, - время тишины, - два господина в сюртуках пришли к нему на квартиру, бледные, одутловатые, в цилиндрах, как казалось, приросших к голове. Незначительная формальность у входной двери - молчаливая дискуссия по вопросу, кому войти первому - повторилась в более развернутой форме уже у двери комнаты К. Хотя его никто не предупредил о визите, он уже
сидел у двери на стуле в такой позе, в какой обычно ждут гостей, весь в черном, и медленно натягивал новые черные перчатки, тесно облегавшие пальцы. Он сразу встал и с любопытством поглядел на господ».
Изменения лексики есть изменения идиостиля – возможно, что в предложенном переводе кому-то русский язык покажется черезчур адаптированным под немецкий – но, как мы видим, менять приходится каждое второе слово,не говоря уже про порядок слов в предложении. Особо отметим неудачный перевод выражения «mit einer Haltung“ как «с таким видом», во-первых, потому что „Haltung“ это больше чем вид – это и осанка, и выдержка, и фигура, и поза, а во-вторых, опять-таки, потому, что речь идет о тексте, намеренно выдержанном в юридических традициях.
Мы только наметили в данной работе некоторые черты, которые необходимо учитывать при методическом переводе не динамичных текстов, конечно же, нам предстоит большая работа над этой темой, которая должна сделать язык писателей-иностранцев более доступным для широкого русского читателя.
Список литературы.
1. Ф.Кафка. Процесс. Пер.Р. Райт-Ковалевой.Москва. Знамя. 1977
2. F.Kafka. Prozess.N;rnberg. Langebscheid. 2004.
3. В.А. Луков Франц Кафка. Притчи. Интернет-источник. 2010
4. В. Набоков. Франц Кафка: "Превращение". Перевод с английского В. Голышева. "Иностранная литература" 1997, №11.
5. J. Heller. Literarische ;bersetzung. Stolpersteine. LR.Cottbus. 2001
6. A. N;nning. Introduction in the study of the american literature. Duisburg. 2004
7. Klaudia von Rettenburg. ;bersetzung als ein Intertext. Graue Literatur. 2003
8. Синтия Озик. Невозможность быть Кафкой. Интернет-источник.
9. Беньямин, Вальтер.
Франц Кафка [Текст] / В. Беньямин; Пер. с нем. М. Рудницкий; Предисл. С. Рыклин . - М. : Ad Marginem, 2000