Эту историю мне рассказал мой отец. Война шла к концу. Он один из тех, кто ехал в этом эшелоне и остался жив.
Еще не слышен пушек грохот
И не плывет над степью стон.
Не режет слух моторов рокот.
Войне навстречу мчится эшелон.
Холодный март знобит ладони,
В плену снежинок белых степь.
И в сладкий сон дремота клонит.
Кто-то пытается "Катюшу" спеть.
Баюкают вагонные колеса,
Стараясь с рельсами петь в унисон.
Ждут впереди бойцов и смерть и слезы,
И похоронки в отчий дом.
Солдат молоденький, в веснушках,
Уснул с улыбкой на лице.
Во сне девчонка-хохотушка
Его целует на крыльце.
Смущаясь, в сторону глядела,
В глазах скрывая слезы, грусть.
Три слова, прошептав несмело,
Как клятву :"Я тебя дождусь".
Еще приснился дом и утро,
И мамин яблочный пирог.
В плечо толкнув его как-будто,
Сказала мать: "Вставай, сынок!"
Накатом звук колес смолкает.
Состав под тяжестью скрипит,
Последний вздох. И замирает.
Лишь эха отзвук по степи.
Кто часовым стоял средь ночи,
Тот знает ощущение страха.
Сердце колотит, что есть мочи
В груди, как пойманная птаха.
То ль тень, то ль чудится что глазу?
Чуть хриплым голосом, солдат
Спросил:"Стой! Кто идет?" И сразу
На изготовку автомат.
Жмет на курок, застыв на крике.
Очередями режет темноту.
Войны реальность в этом миге
Корректировкой вклинилась в судьбу.
Сбежались все! Ведут! Поймали!
Нет, не почудилось солдат.
Был диверсант. Арестовали.
И крепко руку жал комбат.
Мы помним всех войны героев,
Кто жизнь отдал за нашу тишину.
Но смерть в бою совсем иное,
Чем та, что по дороге на войну.
Они не шли стеной в атаку,
Не били немца под Москвой.
Не награждались "За отвагу".
Не называли их:"Герой!"
Они погибли не узнавши,
Что победили мы весной.
Они уже не станут старше,
И с фронта не придут домой.
Под утро эшелон взорвали.
Предсмертная конвульсия войны,
Исподтишка, когда не ждали
Смертельные оставила следы.