На отшибе униженья,
на вершине торжества
и по уровню сниженья
вяжут грусти кружева,
обрамляя пик печали
на подлёте к тишине,
где опять не льды стучали,
били пушки не по мне,
а по удали сермяжной,
по забору трын-трава,
где походкою вальяжной
шла беспечно голова
по отпетому везенью
не по склону вдоль тропы,
по горящему прозренью.
На поруки злой молвы
попадает одиозность
и посредственность из тьмы
и гуляет, как нервозность
обездоленность, а мы
потешаемся над словом,
издеваемся над ним,
и любуемся не клёном,
что расставил будто мим
ветви, шевеля листами,
помогает не понять,
что случилось позже с нами...
...отчего смешно опять.